Павленко Иванович - Петр Первый и его время

Существует не соответствующее истине мнение о богатырском телосложении и столь же богатырском здоровье царя. И то и другое утверждение можно проверить. Если Вам когда-нибудь в Эрмитаже доведется видеть «восковую персону» Петра — манекен, изготовленный в соответствии с измеренными частями тела умершего царя, или мундиры Петра, то Вам обязательно бросятся в глаза непропорционально узкие плечи всех экспонируемых мундиров… От долгого хранения сукно село, но, независимо от усадки, фигуру царя никак не назовешь богатырской.

Точно так же обстояло дело и со здоровьем. Редко в какой год он не болел, причем иной раз настолько серьезно, что находился при смерти. Такое, например, случилось в весну 1705 г., когда он из Москвы намеревался выехать в Полоцк к войскам, но в день выезда заболел. Почувствовав облегчение на следующий день, он отправился в путь, однако оказалось, что «чрез-дневная лихорадка протекала в острой форме», и пришлось задержаться в Москве почти на целый месяц.

Тяжелую болезнь Петр перенес и летом 1707 г., когда находился в Варшаве. Сам он об этой болезни писал так: «Я только футов на пять был от смерти: в самый Ильин день уже и людей не знал, и не знаю как бог паки велел жить — такова была жестокая фибра (лихорадка.^ Я. П.), от которой теперва еще вполне в себя не могу притйть». Опасно царь заболел и находясь в пути в армию. Болезнь настолько измотала его, что он должен был учиться ходить.

В письмах-указах Петра 1711 г. самым употребительным словом было «поспешать». В июне спешить было уже некуда — все равно опоздали. В день, когда Петр прибыл в лагерь русских войск— 12 июня, османские войска навели мосты через Дунай и готовы были форсировать реку, чтобы идти навстречу русской армии, только еще начинавшей строить переправу через Днестр.

Теперь со страниц писем царя к Шереметеву и в переписке генералов между собой не сходили слова «провиант», «хлеб», «мясо».

12 июня Петр полушутя-полусерьезно писал Шереметеву: «О провианте, отколь и каким образом возможно, делайте, ибо когда солдат приведем, а у вас не будет что им есть, то вам оных в снедь дадим». Но фельдмаршалу было не до шуток. 16 июня он отвечал царю: «Я в провианте с сокрушением своего сердца имел и имею труд, ибо сие есть дело главное». Однако между сознанием того, что обеспечение армии провиантом «есть дело главное», и возможностью раздобыть этот провиант — дистанция, как говорится, огромного размера.

Шереметев уже в начале июня испытывал недостаток в продовольствии: «Оскудения ради хлеба, начинали есть мясо… Так же зело имею великую печаль, что хлеба взять весьма невозможно, ибо здешний край конечно разорен». В других соединениях и того хуже: «уже пять дней, как ни хлеба, ни мяса».

Трудности с продовольствием — результат несбывшихся надежд на помощь валашского и молдавского господарей. Правда, молдавский господарь Кантемир организовал в Яссах дружескую встречу войскам Шереметева и перешел на сторону России, но реальный вклад его в борьбу с османами был значительно скромнее того, на что рассчитывал царь. Приведенные им отряды оказались не полностью укомплектованными, но, кроме того, Кантемиру не удалось организовать продовольственных магазинов в Яссах. Что касается валашского господаря Бранкована, то он не только не выполнил взятых на себя обязательств, но и вероломно изменил России, выдав все планы кампании османскому везирю.

Эффект борь0ы сербов тоже был невелик, во всяком случае, эта борьба не оказала существенного влияния на ход кампании. Развертывание этой борьбы находилось в прямой зависимости от присутствия русских войск на Дунае, но они туда опоздали.

Недостаток продовольствия — не единственное испытание, выпавшее на долю русских войск. Военно-походный журнал Шереметева в дни перехода армии от Днестра к Пруту изобилует записями типа: «зело жаркий день». В течение немногих дней была выжжена трава, что лишило лошадей подножного корма. То, что не успели сделать палящие лучи солнца, довершила саранча. В итоге — гибель лошадей, усложнившая продвижение вперед.

Войскам, кроме того, довелось испытать недостаток воды. «Вода была, однакож самая худая: не токмо что людям пить, но и лошадям не мочно, ибо многий скот и собаки, пив, померли тут». Вот картинка с натуры, нарисованная датским послом Юстом Юлем со слов царя: «Царь передавал мне, что сам видел, как у солдат от действия жажды из носу, из глаз и ушей шла кровь, как многие, добравшись до воды, опивались ею и умирали, как иные, томясь жаждою и голодом, лишали себя жизни».