Женевьева Брюнель-Лобришон - Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

— Дорогая! Вот бы диво,
Если день бы суетливый
Не грозил любви пугливой
И она, царя в сердцах,
Позабыла вечный страх!
Ах!
Страж кричит нетерпеливо:
«Живо!
Уходите! Настает
Час рассвета!»

— Дорогая! Сколь правдиво
То, что счастье прихотливо!
Вот и мы — тоски пожива!
Ночь промчалась в легких снах,
День мы встретили в слезах!
Ах!
Страж кричит нетерпеливо:
«Живо!
Уходите! Настает
Час рассвета!»

— Дорогая! Сиротливо
Я уйду, храня ревниво
В сердце образ горделивый,
Вкус лобзаний на устах, —
С вами вечно я в мечтах!
Ах!
Страж кричит нетерпеливо:
«Живо!
Уходите! Настает
Час рассвета!»

— Дорогая! Сердце живо —
В муке страстного порыва —
Тем, что свет любви нелживой
Вижу я у вас в очах.
А без вас я — жалкий прах!
Ах!
Страж кричит нетерпеливо:
«Живо!
Уходите! Настает
Час рассвета!»

Боярышник листвой в саду поник,
Где донна с другом ловят каждый миг:
Вот-вот рожка раздастся первый клик!
Увы, рассвет, ты слишком поспешил…

— Ах, если б ночь господь навеки дал,
И милый мой меня не покидал,
И страж забыл свой утренний сигнал.
Увы, рассвет, ты слишком поспешил…

Под пенье птиц сойдем на этот луг.
Целуй меня покрепче, милый друг,
— Не страшен мне ревнивый мой супруг!
Увы, рассвет, ты слишком поспешил…

Продолжим здесь свою игру, дружок,
Покуда с башни не запел рожок:
Ведь расставаться наступает срок.
Увы, рассвет, ты слишком поспешил…

Как сладко с дуновеньем ветерка,
Струящимся сюда издалека,
Впивать дыханье милого дружка.
Увы, рассвет, ты слишком поспешил!

Красавица прелестна и мила
И нежною любовью расцвела,
Но, бедная, она невесела, —
Увы, рассвет, ты слишком поспешил!

Желаньем петь я вдохновен
О том, как горем я согбен:
Не к милым доннам в Лимузен —
В изгнанье мне пора уйти!

Уйду, а сыну суждена —
Как знать! — с соседями война.
Рука уже занесена,
Неотвратимая почти…

Феод свой вновь не обрету,
Но родичем тебя я чту,
Фолькон Анжерский, — Пуату,
А с ним и сына защити!

Коли Фолькон не защитит
Или король не охранит, —
Анжу с Гасконью налетит,
У этих верность не в чести!

Тогда от сына самого —
Ума и доблести его —
Зависеть будет, кто — кого!
Мужай, дитя мое, расти!

А я в содеянных грехах
Пред всеми каюсь. Жалкий прах,
В молитвах и в простых словах
Взываю ко Христу: прости!

Я ради наслаждений жил,
Но Бог предел мне положил,
А груз грехов, что я свершил,
Мне тяжек стал к концу пути.

Забыв и рыцарство, и власть —
Все, что вкушал я прежде всласть, —
Готов к стопам творца припасть:
Лица, Господь, не отврати!

Прошу я каждого из тех,
Кто помнит мой веселый смех,
Роскошества моих утех:
Когда умру, мой прах почти!

Отныне мне не даст утех
Ни беличий, ни куний мех.
Мой графский горностай, прости!

Сложу стихи я ни о чем,
Ни о себе, ни о другом,
Ни об учтивом, ни о том,
На что все падки:
Я их начну сквозь сон, верхом,
Взяв ритм лошадки.

Не знаю, под какой звездой
Рожден: ни добрый я, ни злой,
Ни всех любимец, ни изгой,
Но все в зачатке;
Я феей одарен ночной
В глухом распадке.

Не знаю, бодрствовал иль спал
Сейчас я, — кто бы мне сказал?
А что припадочным не стал,
Так все припадки
Смешней — свидетель Марциал! —
С мышонком схватки.

Я болен, чую смертный хлад,
Чем болен, мне не говорят,
Врача ищу я наугад,
Все их ухватки —
Вздор, коль меня не защитят
От лихорадки.

С подругой крепок наш союз,
Хоть я ее не видел, плюс
У нас с ней, в общем, разный вкус;
Я не в упадке:
Бегут нормандец и француз
Во все лопатки.

Ее не видел я в глаза
И хоть не против, но не за,
Пусть я не смыслю ни аза,
Но все в порядке
У той лишь, чья нежна краса
И речи сладки.

Стихи готовы — спрохвала
Другому сдам свои дела:
В Анжу пусть мчится как стрела
Он без оглядки,
Но прежде вынет из чехла
Ключ для разгадки.