Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Итак, период активного общения Московского и Гёттингенского университетов в начале XIX в., подошел к концу с наступлением Отечественной войны 1812 г. (накануне и в ходе которой поток русских студентов за границу вновь упал до нуля) и длился, таким образом, не более десятилетия. Надо сказать, что в последующие десятилетия это влияние Гёттингена больше не возобновилось, и русские студенты появлялись здесь чем дальше, тем реже (так, за все 1830-е гг. здесь побывало всего пять человек). Постепенно и в Москве исчезает поколение немецких профессоров: ббльшая их часть не перешла за рубеж 1812 г.: некоторые умирают, иные возвратились на родину. Прекраснодушной мечте «выучиться по-русски и написать историю Петра Великого», с которой многие отправлялись в Россию, так и не суждено было воплотиться.

Однако замечательным оставалось то, что обладатели «гёттингенской души» из поколения студентов 1800-х гг. продолжали жить в России и влиять на ее общественную жизнь. Они не только напитались в Гёттингене ученостью, но и сохранили ее своим дальнейшим призванием. Так, даже вступивший на военную службу А. И. Михайловский Данилевский, участник Отечественной войны, адъютант фельдмаршала М. И. Кутузова, а позднее флигель-адъютант Александра I и боевой генерал 1820 1830 х гг., в зените карьеры обратится к трудам по истории, первые уроки которой он получил в Гёттингене у знаменитого А. Геерена. И, конечно, велика была роль братьев Тургеневых, в особенности Николая одной из важ нейших фигур в формировании идеологии движения декабристов, и Александра — сперва крупного чиновника, а затем посредника в общении научной и культурной среды России и Европы [481] См.: Siegel H. A. I. Turgenev (1784–1845). Ein russischer Aufklärer. Köln; Weimar; Wien, 2001. .

Уже накануне Отечественной войны в развитии народного просвещения в России начали ощущаться определенные негативные тенденции, предвещавшие изменение правительственного курса. Главной проблемой являлась слабое наполнение новой системы российских университетов студентами, годными для дальнейшей государственной службы. С одной стороны, к университетскому образованию мало тянулись представители дворянства, с другой, некоторые из них предпочитали обращение к непосредственному первоисточнику и ехали учиться в немецкие университеты (особенно это относилось к прибалтийским провинциями). В указе 14 января 1811 г. по Министерству народного просвещения поэтому специально оговаривалось, что «аттестаты иностранных училищ, академий и университетов в производстве в чины не заменяют аттестатов университетов Российских», что объективно должно было ослабить поток желающих учиться за границей, но не решало проблему нехватки собственных студентов [482] Сборник постановлений по министерству народного просвещения. СПб., 1875. Т. 1. С. 678. .

В том же 1811 г. H. М. Карамзин писал: «Вся беда от того, что мы образовали свои университеты по немецким; не рассудив, что здесь иные обстоятельства. В Лейпциге, в Гёттингене надобно профессору только стать на кафедру — зал наполнится слушателями. У нас нет охотников для высших наук» [483] Карамзин H. М. Записка о древней и новой России. М., 1991- С. 66. . Действительно, эта нехватка сказывалась не только на отсутствии студентов, но и на составе профессоров. В 1810—1820-е гг. сами по себе российские профессорские корпорации не могли обеспечить воспроизводство своего состава на тех критериях научного отбора, которым следовали в начале XIX в. Характерным показателем являлось количество защищенных диссертаций на высшую научную степень доктора. Так, например, в Московском университете за период с 1820 по 1830 г. была защищена всего одна докторская диссертация по нравственно-политическому отделению, три — по словесному и ни одной по физико-математическому факультету [484] Петров Ф. А. Формирование системы университетского образования в России. Т. 2. М., 2002. С. 268. . Обновление его корпорации в это десятилетие шло очень медленно, что объективно приводило к ее «старению» и снижению научного уровня. К сожалению, в целом, изменился и вклад попечителей, первое поколение которых, участвовавшее в разработке реформ начала александровского царствования, ушло, а заступившие на их место думали не о помощи университету, а об укреплении своей личной власти в нем, активно участвуя в интригах, борьбе профессорских партий и стараясь «замещать кафедры людьми, удовлетворявшими требованиям благонамеренности, а не научного ценза» [485] Петров Ф. А. Указ. соч. Т. 2. С. 349. .