Петр Толочко - Русские летописи и летописцы X–XIII вв.

Определить точное время написания свода практически невозможно. Предположение В. Т. Пашуто о 60-х годах XIII в. не имеет твердой опоры. Наблюдение над текстом не указывает на то, что весь он составлен задним числом. Наоборот, в ряде мест вполне определенно чувствуется рука современника событий. Его сведения всегда подробны, наполнены именами участников военных кампаний, маршрутами походов, названиями городов, оказавшихся в районе военных действий.

В пользу хроникального характера заключительной части Летописца Данила свидетельствует и то обстоятельство, что он обрывается на полуслове. Если бы свод писался спустя много лет, летописец, несомненно, сумел бы придать ему завершенную смысловую и литературную форму. Правда, среди летописеведов бытует мнение, что обрыв этот следует объяснять элементарной утратой текста. В принципе ничего невероятного в таком предположении нет. И все же в данном случае больше аргументов за то, что заключительный свод просто не был завершен. Он обрывается не только на полуслове, но и на полустроке. Что помешало летописцу до конца выполнить свою работу, сказать трудно. Не исключено, что причиной этому могла быть его кончина. Никаких определенных данных на этот счет у нас нет, однако, если принять во внимание, что после 1261 г. (по хронологии М. С. Грушевского, после 1259 г.) имя холмского епископа Ивана исчезает со страниц летописи, мысль эта не покажется совсем безосновательной.

Подводя краткий итог исследованию Летописца Данила Галицкого, следует сказать, что вопреки утвердившемуся в литературе мнению о его галицком происхождении, в действительности он больше волынский. К творчеству галицких авторов можно отнести лишь летопись Мстислава Мстиславича, частично повесть «Побоище Батыево», а также заключительную часть Летописца, написанную в Холме епископом Иваном. Весь остальной текст, несомненно, принадлежит владимирским книжникам. Поэтому Летописец Данила справедливее было бы именовать Волынско-Галицкой летописью.

Вторую часть Галицко-Волынского летописания за XIII в. представляет собственно Волынская летопись. Она небольшая по объему, менее значима по охвату крупных политических событий общерусской и европейской истории, но жанрово мало чем отличается от Летописца Данила. Если там внимание летописца концентрировалось преимущественно на одном герое — Даниле Галицком, то здесь таких героев три: Василько Романович, его сын Владимир Василькович, а также Мстислав Данилович. Каждому из них посвящена своя небольшая летопись, что и позволило исследователям выделить в Волынской летописи три отдельные части. [736] Пашуто В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси… С. 101 и сл.

Некоторые историки продолжают отыскивать в ней литературные повести, но это скорее дань традиции, чем выяснение объективной реальности. Волынская летопись изначально писалась как хроника княжеских правлений, а не составлялась впоследствии из самостоятельных литературных повестей. Близкую мысль высказал Н. Ф. Котляр, что, впрочем, не помешало ему разложить и Волынскую летопись на отдельные повести: «О Бурундеевой рати», «О взаимоотношениях с Литвой», «О болезни и смерти Владимира Васильковича». [737] Котляр М. Ф. Галицько-Волинський літопис… С. 115–145.

Думается, на повесть, да и то с определенными оговорками, тянет только пространный рассказ о литовском князе Войшелке. Он также не цельный, хронологически и сюжетно сбивчивый, но, если его освободить от побочных сюжетов, все же может претендовать на драматическую повесть. Конечно, летописец не писал ее специально, она у него получилась сама собой при освещении взаимоотношений Литвы и Галицко-Волынских земель. Его не могла не заинтересовать необычная история литовского князя, который сначала был неистовым язычником, затем благочестивым православным монахом, позже князем всей Литвы, который добровольно отказался от власти, вновь ушел в монастырь и был убит Львом Даниловичем на обеде во Владимире Волынском у князя Василька (статья 1268 г.).

Знакомство с драматической историей Войшелка показывает, что она в определенной мере смоделирована автором с портрета Владимира Святославича. В язычестве Войшелк кровожадный убийца: «В поганьствѣ буда, и нача проливати крови много, убивашеть бо на всякъ день по три по четыре, которого же дни не убьяшеть кого, печаловашеть тогда, коли же убьяшеть кого, тогда веселъ бяшеть». [738] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 858. Затем в душу его вошел Божий страх, он принял крещение и постригся в монастырь: «Посем же вниде страхъ Божий во сердце его, помысли в собѣ, хотя прияти святое крещение, и крестися ту в Новѣгородьцѣ и нача быти во крестьянства». [739] Там же. Стб. 858–859.