Андрей Матвеев - Идолы власти от Хеопса до Путина

Еще удивительнее выборы первого лица государства. Например, президента. Толпы якобы верующих людей решают присвоить себе функции Господа Бога. Они шибко умны и даже полагают, что место Божьего помазанника может занять человек, возведенный ими на царство. Видимо, современные люди уже поняли, что они гораздо умнее Бога. Увы, недостаточная легитимность народного избрания в первую очередь ощущается самими избранными.

Поэтому именно в эпоху безбожия возрождается цезаризм, по-русски — культ личности. Первым новоявленным цезарем стал Наполеон Бонапарт. Сверхличность, сверхчеловек, он не называл себя богом. Но это подразумевалось в сознании людей той эпохи, когда Иисус Христос был объявлен выдумкой для убогих бедняков. Эта и прочие сверхличности сумели собрать в своих руках огромные, небывалые материальные ресурсы. И не придумали ничего умнее, чем истратить их на войну.

Первый сверхчеловек Наполеон залил кровью всю Европу. Спустя сто лет новое поколение сверхчеловеков развязало Первую, а затем и самую кровавую Вторую мировую войну.

Мы уже начали говорить о первой французской революции. Тогда целью третьего сословия было раз и навсегда уничтожить монархию, аристократию и христианскую церковь. Безусловно, уничтожаемые не были безвинными агнцами, но, как всегда бывает в таких случаях, лекарство оказалось страшнее болезни. Да и жертвам обычно сочувствуешь больше, чем палачам.

Все, чем жили и чему молились многие поколения французов, было объявлено ложью. Образовавшийся вакуум заполнили всякого рода суеверия, бредни и нелепицы. Это, конечно, не могло устроить высокопросвещенных революционеров, искренне считавших, что их по нынешним меркам невеликое образование дает им ответы на все вопросы мироздания.

В 1793–794 годах Париж накрыли первые волны безумия. Только в сентябре 1793-го в тюрьмах было убито более пяти тысяч беззащитных заключенных: аристократов и гвардейцев короля. Двадцать четвертого ноября городские власти Парижа издали декрет о запрете христианского богослужения и о закрытии всех церквей в городе.

Именно в это безумное время появился и расцвел "культ Разума". Его основали два революционера — Шометт и Эбер. В провинции и столице приверженцы культа захватывали церкви и превращали их в "храмы Разума".

Церемонии культа проходили в форме карнавала. Торжественно разграблялось убранство церквей, а священников заставляли отрекаться от веры. Как мусор, выбрасывались святые мощи. Осквернялись захоронения. Так был уничтожен даже прах французских королей.

Десятого ноября 1773 года в Соборе Парижской Богоматери как "богиня Разума" была коронована оперная артистка. Вот как описал это Бунин:

Шомет в четверг седьмого ноября вдруг распорядился на воскресенье десятого о "всенародном" празднестве в честь Разума, о беспримерном кощунстве в стенах Парижского собора, a m-lle Обри было объявлено, что ей выпала на долю величайшая честь возглавить это кощунство. И приготовления к празднеству закипели с остервенением, и к воскресенью все потребное, что-бы Бог и попы были посрамлены окончательно, было вполне готово. Всю ночь накануне лил как из ведра ледяной дождь. Утром он перестал, но грязь была непролазная и дул свирепый ветер. Тем не менее с раннего утра загрохотали пушки, загремели барабаны, Париж стал высыпать на улицу… И было великое безобразие, а для Обри и великое мучение, даже телесное. С раннего утра она, вместе с прочими "Обожателями Свободы", то есть с кордебалетом и хором, была уже в холодном соборе, репетировала. Потом стали собираться "патриоты", прискакал озабоченный Шомет — и началось торжество. Потом — и все под стук пушек, пение, барабаны и шум толпы — четыре босяка, ухмыляясь, подняли на свои дюжие плечи Обри вместе с ее троном и понесли, в сопутствии хора и кордебалета, пробиваясь сквозь толпу, сперва на площадь, "к народу", а затем в Конвент. И опять — давка, говор, крики, смех, остроты, а ноги чавкают по грязи, попадают в лужи, ветер рвет голубую мантию и красную шапочку посиневшей Богини, кордебалет тоже стучит зубами в своих вздувающихся от ветра белых рубашечках, забрызганных грязью, а сзади высоко качаются над толпой шесты, на которых надеты, для вящей потехи, золотое облачение и митра Парижского Архиепископа. А в Конвенте — торжественный прием Богини всем "высоким собранием" во главе с президентом, который ее приветствует "как новое божество человечества", "заключает от имени всего французского народа в объятия", возводит на трибуну и сажает рядом с собою…