Ганс Хасс - Мы выходим из моря

Мы были у цели! Этот риф, правда, один из немногих, внешний край которых не подвергался действию пассатного ветра, но тем о менее это была несомненно внешняя стена.

Перед нами простиралось бесконечное бездонное пространство. Внезапно над водой стало темно. Мрачно и призрачно лежало перед нами то, о чем мы фантазировали в течение многих часов.

Рифовая стена круто спадала в глубину и напоминала старинный, изборожденный трещинами и щелями и опоясанный ползучими растениями крепостной бастион. Здесь были только низкорослые, выносливые виды кораллов, которые покрывали скалу, словно мох. Образования были далеко не такими пышными, как в спокойной воде нашего храма. Рассеянный свет солнца исчез, и мы могли видеть теперь значительно отчетливей. Там, внизу, заросли кораллов стлались у самого дна, и среди них медленно двигалась большая черепаха.

Мы спустились несколько глубже и рассматривали кораллы и рыб. В стороне как раз проплыла стая королевских макрелей. Мы видели их словно сквозь кисею из мелких рыбешек, висевших в пространстве, как звездочки. Впрочем, мир рыб у Большой стены был не очень интересным. Мы не встретили ни одной акулы. Манометр Лотты показывал давление кислорода только в десять атмосфер. Пришлось бросить последний взгляд на этот созданный в течение тысячелетий ландшафт, который нам, первым из людей, удалось сегодня увидеть. Назад поплыли по ведущему вверх проходу в ставший теперь мрачным морской храм, а оттуда по извилистому ущелью — снова к лодке. Мы впервые почувствовали, что можем справиться с Большим Барьерным рифом.

Воздух стал невероятно душным и угнетающим. Он давил на нас, словно свинец: каждым нервом мы ощущали, как кругом собираются дождь и буря. Макдональд неохотно согласился продолжать поездку по разработанному нами маршруту. В нескольких сотнях миль, в глубине материка, бушевал циклон. Если он изменит направление, то может прийти и к нам.

Мы достигли десятого рифа группы Риббон при совершенно спокойном море. Тем не менее у внешнего края рифа была большая волна. Я попросил доставить меня к одному из маленьких рифов, образовавшихся в проходе между десятым и девятым рифами груцпы Риббон, и начал испытывать здесь новый метод ныряния.

Перед круто обрывающимся рифом были неприятные акулы, поэтому я решил спуститься в мелкую воду над рифовым плато. Там я стал искать одно из отверстий, которые ведут в пронизывающую риф систему гротов. Внизу я был словно в клетке для кроликов; многочисленные выходы из грота, все время разветвляясь, кончались снаружи на десяти-двенадцатиметровой глубине у вертикальной стены. Детально обследовав пещеры, я отважился выйти из них и уселся на краю рифа. Здесь было вполне безопасно, так как в расположенном сзади отверстии я всегда мог скрыться, как улитка в своем домике.

В этот и следующий день я основательно изучил поведение синих и серых песчаных акул. В противоположность их коллегам в других морях они не обнаруживали ни малейшего страха перед человеком. Не колеблясь, они приближались ко мне своими головами на такое расстояние, на какое я допускал; казалось, они хотели прикоснуться носом к моей коже. Не думаю, чтобы они намеревались укусить меня. Однако вполне вероятно, что у акулы, вплотную приблизившейся к человеку, могло возникнуть искушение попробовать на вкус странное существо.

Особенно нахально вела себя серая песчаная акула, которую я уже трижды прогонял палкой; в конце концов она исчезла в стороне. Видимость была вокруг хорошая, и я считал себя в полной безопасности, когда вдруг в каких-нибудь пятидесяти сантиметрах от моего лица мелькнул белый живот акулы. Она, по-видимому, поплыла вверх к рифовому плато и, пробравшись по мелководью, очутилась как раз надо мной. Тогда она поплыла вертикально вниз, на меня!

Когда начинался прилив или отлив, вода с невероятной силой проносилась мимо различных моих наблюдательных постов. Десятый риф группы Риббон — самый длинный в этой группе (длина не менее восемнадцати морских миль), и у его концов собирается особенно много воды; течение, словно бурная река, несло мимо меня рыб. Есть весьма остроумная теория образования отверстий в рифе. Очень давно, когда материк лежал выше, а Барьерный риф был только окаймляющим рифом, в этих местах находились устья рек. Это подтверждается тем, что в местах впадения пресной воды не могут образовываться кораллы, поэтому в окаймляющем рифе остаются проходы. Если же суша начинает опускаться, а риф удаляется от побережья, вода из расширяющейся лагуны с силой устремляется по этим проходам. Так прилив и отлив препятствуют зарастанию проходов, хотя река, породившая их, давно уже исчезла или впадает в море за много километров отсюда.