Евгений Ножин - Правда о Порт-Артуре. Часть II

Старшіе начальники въ большинствѣ случаевъ — это тѣ же чиновники, облеченные въ военные мундиры и вооруженные шашками.

Они своимъ сибаритствомъ растлѣваютъ намъ армію. Они ведутъ ее къ гибели. Забыты суворовскіе завѣты.

Мы забыли уроки исторіи. Исторія Великой Французской Революціи краснорѣчиво намъ говоритъ, что бываетъ съ арміей, въ которой генералы — лишь генералы по имени. Дальнѣйшее развитіе революціи во всѣхъ ея перипетіяхъ даетъ намъ примѣръ — примѣръ полнаго разложенія арміи.

Къ моменту гибели Людовика XVI во Франціи арміи фактически не существовало: армія растаяла.

Она растаяла потому, что генералы перестали быть солдатами по своимъ внутреннимъ убѣжденіямъ.

Они удалились отъ солдата. Они заботились исключительно о себѣ. Они смотрѣли на солдата, лишь какъ на средство для достиженія своихъ своекорыстныхъ цѣлей, почестей и власти. Они забыли, что, любя свою родину, они должны были любить и цѣнить ея сыновъ, становящихся подъ знамена.

Только любя солдата, какъ человѣка, входя въ его нужды, понимая и уважая его, можно побѣждать.

Наша система растлѣваетъ генераловъ, генералы армію — и армія наша таетъ.

Роскошное утро воцарилось надъ Артуромъ. Отъ моря до верхушекъ горъ все блистало подъ ослѣпительными лучами іюльскаго солнца.

Еще вѣетъ прохладой, еще солнце невысоко, еще городъ не ожилъ: Артуръ по старой привычкѣ просыпается поздно. Улицы еще пустынны.

Проснулась лишь крѣпость. Береговой и сухопутный фронты молчатъ. Тамъ, далеко кругомъ, все тихо и мирно. Бредутъ лишь, несмотря на воскресный день, очередныя партіи солдатъ и китайцевъ на работы. Ничто не говоритъ, ничто не напоминаетъ, что городъ осажденъ, что онъ отрѣзанъ отъ всего міра и живетъ своей особенной жизнью, жизнью призрачныхъ надеждъ и упованій.

Раннее солнце востока, проникая въ дома, фанзы, казармы, блиндажи, каюты и казематы, пригрѣвая на утреинемъ холодкѣ часовыхъ въ сторожевомъ охраненіи, часовыхъ при орудіяхъ, на батареяхъ, — будитъ все спящее живое. Для всѣхъ оно свѣтитъ ласково и привѣтливо, не разбирая ни добрыхъ ни злыхъ. Сотни и тысячи людей, которымъ суждено было навѣки уснуть въ землѣ Квантуна, просыпались съ обновленнымъ запасомъ душевныхъ и физическихъ силъ.

Артуръ просыпался.

Люди, освѣжившіеся покоемъ минувшей ночи, бодры и веселы подъ лучами жизнерадостнаго солнца.

День 25 іюля торжествовалъ въ блескѣ своей красоты.

Заблаговѣстили къ обѣднѣ.

Сегодня будутъ молиться объ избавленіи Артура отъ грядущихъ тяжелыхъ испытаній.

Церкви полны молящихся.

Въ отрядной церкви литургія приходитъ къ концу. Къ паперти ея съ разныхъ концовъ города подходятъ крестные ходы.

Здѣсь собралось, кажется, все населеніе Артура отъ мала до велика для единодушной, горячей, искренней молитвы къ Богу правды, любви и милосердія…

Около 10 1 / 2 час. тронулся наконецъ общій крестный ходъ.

Живая волна людей медленно подвигалась впередъ. Передъ портомъ крестный ходъ остановился. На лицахъ всѣхъ, особенно женщинъ и даже дѣтей, печать религіознаго настроенія и сознанія, что они совершаютъ что-то очень нужное, важное, безъ чего Артуру не устоять и не избавиться отъ ужасовъ надвигавшихся страдныхъ дней.

Служили краткое молебствіе. Священники торопились, пѣвчіе торопились, слова молитвъ проглатывались — молящіеся по привычкѣ крестились, но даже самые ближайшіе не разбирали словъ молитвъ и пѣснопѣній. Однимъ словомъ, все шло по обыденному. Улицы буквально запружены народомъ.

— Не поздравляю, если японцы вздумаютъ открыть огонь по городу. Страсти тутъ произойдутъ — говоритъ кто-то въ толпѣ.

— И очень просто! И японцы сейчасъ узнаютъ! И… И… И огонь откроютъ!.. И шпіоны у насъ есть!..

И я ухожу!.. загорячился нѣкій старецъ и поплелся…

— Богъ милосердный милостивъ — ничего не будетъ, помолимся и…

Толпа двинулась; я не слышалъ дальше, чѣмъ убаюкивалъ себя говорившій. Крестный ходъ, прослѣдовавъ по набережной, повернулъ на Пушкинскую и наконецъ прибылъ на Цирковую площадь.

Всѣ обращены лицомъ къ сѣверо-восточному фронту, лицомъ къ надвигавшемуся врагу.

Начался молебенъ.

Солнце царственно лило палящіе лучи на обнаженныя головы молящихся.

Кругомъ относительная тишина, нарушаемая лишь рѣдкими глухими выстрѣлами на сѣверо-восточномъ фронтѣ.