Ги Бретон - От великого Конде до Короля-солнце

Однако аббат сумел привести столь убедительные доводы, что регент в конечном счете сдался и повелел отдать архиепископство сотоварищу по кутежам и разврату.

Правда, кое-какие затруднения еще оставались. И серьезность первого из них никто не взялся бы оспаривать: аббат Дюбуа был женат…

Действительно, этот необыкновенный персонаж, сын простого аптекаря из Брив-ла-Гайард, в ранней молодости женился на красивой крестьян очке из лимузенской деревушки. Нищета вынудила их расстаться — вполне полюбовно, — но брак их вовсе не утерял своей законной силы.

Второе затруднение также заставляло призадуматься: Дюбуа не был священником. Он носил сутану, но не прошел обряда рукоположения в сан.

В течение нескольких дней новый архиепископ обдумывал, как обрести полагающееся по должности посвящение. Но вот однажды утром ему сообщили, что его желает видеть некая дама. Он приказал впустить ее — это была его жена. Бедная крестьянка, превратившись в супругу архиепископа, явилась с предложением восстановить разрушенный семейный очаг. Дюбуа, без труда доказав ей невозможность этой затеи, откупился крупной суммой денег, а заодно пригрозил тюремным заключением, если она посмеет кому-нибудь заикнуться о делах давно минувших дней.

Когда же она ушла, он, дабы обезопасить себя в будущем, решил уничтожить все документальные свидетельства своей женитьбы. Это удалось сделать при помощи интенданта Лимузена. Предоставим слово Монже: «Интендант Лимузена, объезжая свой округ, притворился, будто бы у него сломалась карета возле одной деревушки. Именно здесь в свое время венчался аббат Дюбуа, о чем свидетельствовала книга записей. Интендант попросил приюта у местного кюре и провел ночь в его доме.

За ужином он поинтересовался, должным ли образом сохраняются церковные книги прихода: кюре показал ему их. Разузнав все, что требовалось, интендант решил подпоить кюре и легко достиг своей цели, угостив того собственным вином (куда было подмешано снотворное), которое, как он говорил, ему доставляют из-за границы. Его камердинер применил тот же трюк в отношении служанки, так что хозяева дома спали в эту ночь беспробудным сном. А интендант, воспользовавшись этим, просмотрел книги записей и вырвал страницу, на которой фигурировали сведения о венчании аббата Дюбуа…».

Ликвидировав это препятствие, Дюбуа стал подыскивать сговорчивого прелата, дабы пройти разом все ступени посвящения в сан. И такой добрый человек нашелся: это был монсеньер Трессан, епископ Нантский, духовник регента. Он отслужил мессу, и аббат Дюбуа получил рукоположение…

По окончании церемонии новоиспеченный иерарх церкви отправился в Пале-Рояль на заседание регентского совета. Он застал всех присутствующих в чрезвычайно веселом расположении духа. Причиной тому была удачная острота герцога де Мазарини:

— Не будем ждать аббата, — сказал лукавый вельможа, — у него сегодня праздник… День первого причастия!

Никаких препятствий более не существовало, и было решено, что посвящение в сан состоится 9 июня в Валь-де-Грас.

В этот торжественный день аббат Дюбуа не изменил своим привычкам. «Он поднялся засветло, сообщает нам его секретарь, — облачился в фиолетовую сутану с кружевным стихарем и пелериной, затем, пренебрегши утренней молитвой, долго наблюдал за полуголой женщиной в доме напротив и любовно благословлял ее из окна». Чуть позднее он обрушился с проклятиями на чем-то не угодившего ему камердинера и надавал пинков зазевавшемуся лакею…

Аббат, естественно, разослал приглашения всем «висельникам» регента, дабы придать церемонии настоящий «парижский шарм»…

Из придворных, занимавших видное положение, лишь один был обойден вниманием достойного прелата.

Это был герцог де Сен-Симон, которому подобное пренебрежение польстило. 8 июня он отправился к регенту, чтобы сообщить ему, «какое ужасное впечатление произвели на всех это скандальное назначение, этот богохульственный обряд рукоположения признанного развратника, эти неслыханные приготовления к посвящению в сан нового архиепископа».

— Заклинаю вас об одном, — сказал герцог, — воздержитесь от участия в позорной церемонии.

Регент обещал. Увы! Графиня де Парабер заставила его нарушить слово. Сен-Симон повествует об этом с нескрываемым раздражением: «На следующий день я узнал от любовника мадам де Парабер, которая хоть и царила в сердце регента, но верность ему не блюла, что в ночь, предшествующую церемонии посвящения, она была в Пале-Рояле и лежала вместе с герцогом Орлеанским в его спальне и постели, чего прежде не случалось никогда, и он стал говорить ей обо мне с добавлением похвал, о которых я умолчу, и с глубокой признательностью за мою дружбу, сказав, что я его полностью убедил и что он не пойдет на церемонию, дабы сделать мне приятное.