Ги Бретон - От великого Конде до Короля-солнце

Их связь обнаружилась благодаря случаю. Однажды вечером придворные прогуливались по парку, как вдруг хлынул сильнейший ливень. Спасаясь от грозы, все укрылись под деревьями. «Влюбленные же отстали, — говорит Понседе ла Грав, — Лавальер из-за своей хромоты, а Людовик — по той простой причине, что никто не ходит быстрее своей любимой».

На глазах у двора король под хлещущим дождем повел фаворитку во дворец, обнажив голову, чтобы укрыть ее своей шляпой.

Естественно, такая галантная манера обхождения с юной фрейлиной вызвала поток сатирических куплетов и эпиграмм, написанных злоязычными поэтами.

Через некоторое время ревность вновь заставила Людовика XIV забыть о своей сдержанности.

Один молодой придворный по имени Ломени де Бриенн имел неосторожность немножко поухаживать за Луизой де Лавальер. Встретив ее как-то вечером в покоях Мадам, он предложил ей позировать художнику Лефевру в виде Магдалины. Посреди разговора в комнату вошел король.

— Что вы здесь делаете, мадемуазель?

Луиза, покраснев, рассказала о предложении Бриенна.

— Не правда ли, это удачная мысль? — спросил тот. Король ответил с неудовольствием, которого не сумел скрыть:

— Нет. Ее надо изобразить в виде Дианы. Она слишком молода, чтобы позировать в роли кающейся грешницы.

Затем он повернулся и вышел.

Бриенн провел бессонную ночь. На следующий день он в сильном смущении предстал перед королем, который впустил его в свой кабинет. Между ними произошла совершенно невероятная беседа. Вот как излагает ее сам Бриенн:

«Король повернулся ко мне:

— Вы любите ее, Бриенн?

— Кого, сир? Мадемуазель де Лавальер?

Король ответил:

— Да, я хочу говорить именно о ней.

Тогда я воспрянул духом и произнес очень твердо, полностью владея собой:

— Нет, сир, еще нет, хотя должен признать, что она мне очень нравится, и если бы я не был женат, то предложил бы ей руку и сердце.

— Значит, вы ее любите! К чему лгать? — сказал король резко и не удержавшись от вздоха.

Я возразил почтительнейшим образом:

— Сир, я никогда не лгал Вашему величеству. Я мог бы полюбить ее, но пока не люблю, она мне по душе, но не настолько, чтобы я назвал себя влюбленным.

— Достаточно, я вам верю.

— Сир, — сказал я, — коль скоро Ваше величество оказывает мне такую честь, могу ли я говорить со всей откровенностью?

— Говорите, я вам разрешаю.

— Ах, сир, — отвечал я с тяжелым вздохом, — вам она нравится больше, чем мне, и вы ее любите.

— Оставим это, — промолвил король, — люблю я ее или не люблю, не важно, только бросьте затею с портретом, и вы доставите мне большое удовольствие.

— Ах, возлюбленный государь, — произнес я, обнимая его бедро, — ради вас я готов и на большую жертву: я никогда больше не заговорю с ней, и я в отчаянии от того, что произошло. Простите мою невольную оплошность и забудьте о моем неосторожном поступке.

— Обещаю, — сказал король с улыбкой, — однако и вы держите слово, а об этом никому не рассказывайте.

— Избави Бог! У Вашего величества нет более преданного и почтительного слуги, чем я.

При этих словах я не смог сдержать слез, потому что у меня в мозгах и в глазах много сырости. Король же, заметив это, сказал:

— Вы с ума сошли, зачем плакать?.. Любовь тебя выдала, бедный мой Бриенн: признайся же мне в своей вине.

— Мне не в чем признаваться, — ответил я, — я плачу из любви к вам, а она здесь совершенно ни при чем.

— Пусть будет так. Не будем больше об этом говорить, я и без того сказал тебе слишком много.

— Ваше величество слишком добры ко мне, однако я надеюсь, что никогда больше не совершу подобной ошибки.

Король благосклонно дал мне время оправиться и велел выйти через ту дверь, которая вела в комнату гвардейцев, приставленных к его супруге».

Но Бриенн не сдержал слова, и вскоре весь двор узнал, что король влюбился до полной утраты чувства юмора. Легко представить, какими насмешками сопровождалось это открытие.

Мадам, которой приходилось терпеть при себе Луизу де Лавальер с трудом сдерживала раздражение. Чтобы утешиться, она решила обзавестись новым любовником и выбрала самого красивого юношу среди придворных — Армана де Грамона, графа де Гиша.

Это был насквозь испорченный молодой человек, в котором изящество и элегантность облика сочетались с крайней грубостью, как, впрочем, довольно часто бывает.

Вот образчик одной из его шуток в изложении очевидца; «Однажды граф, наблюдая за игрой у королевы, за столом которой сидели принцессы и герцогини, заметил, что рука одной из дам юркнула в то место, которое не совсем уместно называть, он же прикрывал его своей шляпой. Когда дама повернулась к соседке, oн коварно убрал шляпу; все присутствующие, рассмеявшись, стали шушукаться, а несчастная буквально сгорела со стыда. Он каждый день устраивал дамам подобные мелкие гадости, однако те все равно бегали за ним».