Леонид Платов - Страна Семи Трав (Повести о Ветлугине - 2)

Через эту толкотню звуков протеснились позывные Новотундринска. Аксенов ждал разговора с нами.

Я перешел на передачу.

Савчук был предельно краток. Он объяснил, что срочно нужна помощь.

Затем я вызвал полярную станцию на мысе Челюскин: Андрей в числе первых должен был пожелать счастья, удачи и хорошего здоровья Петру Ариановичу. Мой друг заслужил эту честь и эту радость - ведь он заочно помогал нашей экспедиции. Содействие его было просто неоценимым.

- Нет, не все, - предупредил я, когда Петр Арианович сделал движение, чтоб отойти от рации.

Я начал искать хорошо знакомую волну в эфире. Лиза догадалась, какую радиостанцию ловлю, потому что ласково взяла Петра Ариановича под руку.

Наш учитель стоял совершенно растерянный. Радио для него не было новостью, но такое применение его в походных условиях он наблюдал впервые.

- Земля Ветлугина? - громко спросил я.

Петр Арианович с изумлением посмотрел на меня.

- Синицкий? Попросите начальника полярной станции Синицкого. Говорит Алексей Ладыгин... Синицкий? Привет!.. Сейчас с вами будет говорить Ветлугин... Да, да, Петр Арианович Ветлугин! Нашли, нашли!.. На Таймыре, в горах Бырранга... (Я обернулся к Петру Ариановичу.) Земля Ветлугина передает вам самый пламенный арктический привет!.. Вот, слышите?..

Так старый географ услышал свою Землю, свой Архипелаг Исчезающих Островов, об открытии которого еще не знал...

- Мне так много надо узнать, - сказал он, когда закончился разговор с Землей Ветлугина. - Впору сесть за парту с четвероклассниками... Подумайте: в мое время Русанов отправился в экспедицию без радио. Аэропланы (вы называете их самолетами) поднимали только одного человека и были похожи на летающие этажерки...

Лиза хотела что-то сказать, но он прервал ее:

- Не утешайте меня. Зачем? Я счастлив, что мне предстоит так много узнать. И я ведь должен еще дописать историю "детей солнца" - историю отколовшихся родов Нерхо и Нгойбу, - поправился он. - Ну что ж! Я сделаю это!..

До меня донеслись оживленные голоса. Я оглянулся. В кругу вновь обретенных сородичей гордо восседал Бульчу.

Старший проводник экспедиции со снисходительной улыбкой показывал подаренные ему за отличную охоту именные часы и даже давал желающим послушать, как они тикают.

Один из почтительных зрителей сказал длинную фразу, и Бульчу удовлетворенно кивнул.

- Таких нет даже у Тынкаги, - перевел Петр Арианович с улыбкой. - Он прав. У меня есть только водяные часы... А вот теперь ваш проводник говорит... Что он говорит?.. Сны на стене - это не колдовство!.. Не могу понять...

Наш учитель вопросительно посмотрел на нас.

О! Знаменитые сны на стене! Бульчу в своем репертуаре! Но никогда этот заезженный, известный всей таймырской тундре репертуар не был так кстати, как сейчас!

А ведь он только рассказывал "детям солнца", как живут теперь их родичи, оставшиеся в тундре!..

Я перехватил взгляд Хытындо, который она метнула на нас из-под тяжелых морщинистых век.

Потом она вытащила из-за пазухи желтую повязку с бахромой и завесила себе лицо. Я понял, что это шаманская повязка. Хытындо не хотела видеть торжества Тынкаги, видеть Тынкагу и друзей Тынкаги. Она хотела жить и умереть в том странном мире вымыслов, призраков, который создала сама, чтобы пугать своих соплеменников и, пугая их, безраздельно властвовать над ними...

...Так, с желтой бахромчатой повязкой, наброшенной на глаза, опустив плечи, на которых тускло отсвечивают ритуальные побрякушки, продолжает сидеть шаманка Хытындо за стеклом большой витрины в Музее народов СССР. Рядом, у костра, стоит Нырта, небрежно опершись на копье. Вдали, на фоне лесистого ущелья, поднимаются столбы дымков...

Фигуры сделаны на редкость хорошо. Музейный художник сумел удачно расположить их и уловил главное - гнетуще-мертвенное оцепенение, разлитое в этом реликтовом первобытном мирке.

Могу удостоверить: Хытындо из глины и цветных тряпок очень похожа на настоящую Хытындо. О Нырте мне трудно судить. Ведь я, к сожалению, не видел его живым.

Если вы, прочитав эту книгу, соберетесь посетить музей и дойдете до зала позднего неолита, то убедитесь, что подле витрины с Хытындо и Ныртой толпится больше всего посетителей. Здесь дело, по-видимому, не только в искусстве художника, хотя и это имеет значение. Драматическая история двух родов, Нерхо и Нгойбу, заблудившихся в горах Бырранга, стала широко известна из печати и привлекла всеобщее внимание и сочувствие.