Константин Соловьев - «Во вкусе умной старины…»

Помимо лакеев и горничных, в домашнем штате числились повар (или кухарка), поварята, буфетчик (он хранил, сервировал и подавал вино и водки) и кондитер, отвечающий за пироги и сладкие блюда. К конюшне были приставлены кучера, форейторы (маленького роста мужчины или подростки, сидевшие при выезде цугом на одной из передних лошадей) и собственно конюхи.

При небольшом количестве крепостных крестьян, должности дворовых могли совмещаться, но ниже определенного количества слуг помещик не мог опуститься, не рискуя потерять уважение окружающих. Минимальный хозяйственный штат составляли: садовник, ключник и дворник, дополняемые (при наличии желания и средств) каретниками, кузнецами, плотниками другими специалистами, из тех, что могли пригодиться в усадьбе.

В некоторых поместьях для семейных дворовых рядом со скотным двором ставили избы — одну на две-три семьи. Им выдавали «месячину» — запас продуктов на месяц. Холостые дворовые жили в барском доме. Спали они, не раздеваясь, «на войлоках с подушками, сплющенными как блин, покрытые кое-чем» [60] Там же. Т. 2. С. 148. . Лакейская, она же людская, была, пожалуй, самым неопрятным помещением в доме, поскольку там круглые сутки находились 5 -10 игнорирующих гигиену мужчин. По замечанию одного въедливого мемуариста, «запах лука, чеснока и капусты мешался тут с другими испарениями сего ленивого и ветреного народа» [61] ВИГЕЛЬ Ф.Ф. Записки. Т. 1. М. 1928. С. 145. .

Полный штат прислуги мог себе позволить далеко не каждый помещик. Вот пример очень бедной семьи помещиков Одинцовых, живших в селе Бабаево Каширского уезда. Сам Алексей Иванович Одинцов, капитан-лейтенант в отставке, крепостных не имел. Жена его владела пятьюдесятью душами. Их дворню составляли две сенные девушки, мальчик, староста, он же кучер и кухарка [62] ОДИНЦОВ А.А. Посмертные записки. // Русская старина. 1889. № 11. С. 294. . Зато уж богатые могли себе позволить все, чего душа пожелает, например домашнего парикмахера или скорохода-рассыльного. Часто даже при небольшом штате лакеев из них составляли хор или оркестр. По свидетельству помещицы Яньковой «у людей достаточных и не то чтобы особенно богатых бывали свои музыканты и песенники, ну, хоть понемногу, а все-таки человек по десяти» [63] БЛАГОВО Д. Указ. соч. С. 43. . Хор сопровождал помещика в дороге и на охоте, развлекал гостей во время обеда. Ну а деревенское празднество без хора также не представимо, как городской бал без оркестра и карт.

Хор и оркестр, а лучше того — крепостной театр был особым знаком богатства и самоуважения. Тот же язвительный мемуарист — Ф.Ф. Вигель — как-то заметил:

«Более из тщеславия, чем из охоты, многие богатые помещики составляли из крепостных людей своих оркестры и заводили целые труппы актеров, которые, как говорили тогда в насмешку, ломали перед ними камедь. Когда дела их расстраивались, они своих слуг заставляли в губернских городах играть за деньги» [64] ВИГЕЛЬ Ф.Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 115. .

В то время как в Европе между слугой и господином уже давно утвердились партнерские взаимоотношения (права и обязанности каждого устанавливались соглашением), в России дворня была явлением оригинальным, сложным и запутанным. С одной стороны, рубеж XVIII–XIX веков — это время почти абсолютной власти помещика над своими дворовыми, а значит, и самого грубого и низкого злоупотребления этой властью. С другой стороны, помещики так привыкли считать дворню инструментом для достижения своих желаний, что практически разучились без нее обходиться, а зачастую подпадали под влияние своих дворовых людей. Возникали своего рода семейные отношения. В идеале дворовые должны были не просто слушать своих господ, но почитать их и даже любить, помещики же — отечески заботиться о своих людях и по-отечески их «учить». Ниже следуют два примера близких к этому идеалу взаимоотношений помещиков и их слуг.

Д. Бутурлин, обманутый недобросовестными партнерами, готов был подписать документ, который почти наверняка привел бы его к полному разорению. Его крепостной слуга, прекрасно видя все последствия этого шага, умчался в Воронеж, где гостила жена помещика, ворвался в дом, где был бал, и увез Л. Бутурлину в поместье к мужу, где ей удалось расстроить авантюрную сделку [65] БУТУРЛИН М.Д. Указ. соч. // Русский архив. 1897. № 1. С. 229–230. .

Журналист А. Слепцов передает трогательную историю о двух сестрах 16 и 17 лет, которые потеряли родителей и остались в своем поместье совершенно одни. Заботу о сиротах взяли на себя старухи-крепостные. Сначала они отыскали и поселили в доме сестер их дальнюю родственницу, а затем старшей нашли порядочного жениха — сорокалетнего вдовца, майора Слепцова [66] СЛЕПЦОВ А. Из времен крепостного права. // Русский архив. 1892. № 2. С. 178. .