Виктор Баранец - Генштаб без тайн

В министерстве обороны республики, разместившемся в здании бывшего штаба ТуркВО, я встретил многих из тех, с кем познакомился на афганской войне, во время службы на Дальнем Востоке и в Германии. Были среди них капитаны и майоры, которые не имели академических дипломов, толком еще не покомандовали ротами и батальонами, но уже получили высокие посты в военном ведомстве.

Те, кто понимал несуразность столь стремительного служебного взлета, держал себя стеснительно-скромно. Иных же распирало от гордости, — видел много я таких и у нас на Арбате в августе 1991-го…

Узбекские офицеры воодушевленно рассказывали мне о перспективах строительства своей армии, о том, что она будет состоять из сухопутных войск, ВВС, ПВО, специальных войск и национальной гвардии. Общее количество — 35 тысяч человек.

Кто-то заметил: «Если Россия нам поможет…»

Уже вскоре группа офицеров министерства обороны Узбекистана приедет в Москву на переговоры о налаживании поставок российских вооружений для своей армии. Они дружно жаловались на то, что половину скатов колесных бронетранспортеров «уже съели мыши», что танки стоят на приколе из-за отсутствия запчастей и аккумуляторов.

Узбеки просили у нас помощи. Но российская сторона заламывала такие цены, которые вызывали у посланцев Ташкента удивление. И было ясно: такие финансовые аппетиты с нашей стороны вредят укреплению военно-политических позиций России в Узбекистане. В республике было немало предприятий, оставшихся ей в наследство от советского военно-промышленного комплекса. Они производили продукцию, которая нужна была для поддержания боеготовности не только Российской, но и других армий СНГ.

И можно было понять узбеков, когда они отвечали и Москве, и другим столицам Содружества той же «любезностью», выставляя мировые цены за свой военный товар.

Признание этого факта — в одном из конфиденциальных документов Совета коллективной безопасности СНГ:

«…При производстве вооружения, военной техники и другой продукции военного назначения не используется в необходимой мере мощный, глубоко и всесторонне интегрированный в прошлом военно-промышленный и научно-технический потенциал государств-участников Договора. Взаимные поставки вооружения и военной техники, комплектующих изделий, другой продукции военного назначения между государствами ведутся по мировым ценам, со взиманием существенного налога на добавленную стоимость. В целом это приводит к значительному превышению цен над ценами, существующими в торговле с третьими странами…»

Дипломатическим языком такое положение можно было назвать «существенными просчетами». А если содрать кожуру с дипломатической казуистики, то звучало бы это не иначе как «добросовестное взаимное вредительство».

В российском Генштабе еще с лета 1992 года внимательно наблюдали, по какому военно-политическому курсу идет Узбекистан. Строительство его национальной армии мало чем отличалось от подходов, которые использовали соседние республики бывшего СССР. Это подтверждала и принятая Ташкентом военная доктрина. В ее основу была положена миролюбивая политика, которая отвергает войну как средство достижения политических и других целей.

Определялось также, что главные военно-политические задачи республики в мирное время — поддержание ее обороноспособности на уровне, гарантирующем неприкосновенность и территориальную целостность. С этой целью, отмечалось в доктрине, армия всегда должна быть в готовности к отражению возможной агрессии как самостоятельно, так и во взаимодействии с вооруженными силами государств-участников ташкентского Договора о коллективной безопасности.

Изучая аналитические генштабовские материалы по военной интеграции или просматривая очередную депешу разведки с юга, я приходил к выводу, что самым большим «вредительством» было безволие высших политиков. А генералы не имели права бежать впереди них. Военная интеграция могла быть только той ниткой, которая входит в разорванную ткань следом за иголкой.

В январе 1996 года был подготовлен очередной аналитический документ Генштаба об основных проблемах военного сотрудничества России со странами СНГ. В нем, в частности, отмечалось:

«…Все более зримо выпадает из поля нашего военно-политического влияния Узбекистан. Видя почти полную отрешенность России от вопросов взаимоотношений с Центральной Азией, Ташкент разработал собственную концепцию, во многом заменяющую роль и место Москвы в этом регионе…»