Виктор Баранец - Генштаб без тайн

Задроченный дежурный офицер в тот день рассказал мне, что утром у ворот контрольно-пропускного пункта зрело чрезвычайное происшествие, которое чуть не довело его до инфаркта.

Там скопилась разъяренная толпища родственников погибших, которые требовали пропустить их на территорию авиабазы. Выполнить это требование без санкции начальства дежурный не мог.

Разгневанные родственники погибших грозили дежурному, что сорвут ворота, а затем в знак протеста вознамерились перекрыть автостраду, проходящую рядом.

Командир дивизии особого назначения генерал-майор Ардалион Павлов экстренно проинформировал о зреющем ЧП главкома ВВС генерал-полковника Петра Дейнекина, который тут же распорядился впустить толпу на территорию авиабазы.

Убитых привозили совсем не так, как делали это американцы во времена своей войны с Вьетнамом. Не было величественно-траурных маршей, почетных караулов, высоких (во главе с президентом) государственных и военных особ, национальных флагов на гробах и проникновенных речей о честно выполненном воинами долге перед Отечеством.

Самолет после приземления (обычно — в темное время суток) медленно и виновато прокрадывался на край аэродрома и глушил двигатели. Затем солдаты начинали разгрузку.

В тот день начальник пресс-центра Военно-воздушных сил России полковник Геннадий Лисенков сказал мне:

— Как воюем, так и хороним…

Погибшие были «рассортированы» на несколько категорий: одним доставался уродливый цинковый ящик, другие в последний раз прилетели домой в свежеструганных сосновых коробках, отдаленно напоминающих гробы.

Иных привозили как мороженых кроликов — голых и навалом. Солдаты из разгрузочной команды в запотевших респираторах растаскивали их, отыскивая на мертвых телах фанерные бирки и написанные зеленкой номера.

Затем трупы везли в здание наподобие ангара и туда приглашали родственников погибших. Пронзительно-дикие женские крики раздавались оттуда. Уже привыкшие к тому, что часто случались обмороки, дежурные медсестры заранее обламывали головки ампул с лекарством и держали наизготовке «заряженные» шприцы. В урне среди мокрых кусков ваты лежали два литровых пузыря из-под нашатырного спирта.

Когда родственников подводили к гробам или носилкам, на которых под серебристым или черным целлофановым покрывалом лежал убитый, двое дюжих солдат, уже в совершенстве отработавших свой маневр, становились рядом и мгновенно подхватывали падающих в обморок.

И никто не кричал:

— Врача, врача!

Врач был рядом и наготове.

Один поток черных платков тек к ангару, другой — навстречу ему. И от этого мне казалось, что простреленные горем люди ходят по кругу — нельзя было увидеть конца этой черной карусели…

Обалдевшие от бесконечного женского плача и тягостного ожидания самолетов на Моздок командировочные офицеры раз за разом группами выходили из зала аэропорта на морозный воздух, и, зайдя за еловую посадку, пили там из горла дешевую водку, закусывали черным хлебом и курили чаще, чем закусывали…

Глядя на них, я мрачно думал, что все эти люди, улетающие сегодня в Чечню на провонявшем кровью и трупами, йодом и хлороформом военно-транспортном самолете, имеют все шансы возвратиться назад в цинковых коробах или навалом.

Я вспоминал, каким раздраженным поздней осенью 1994 года возвращался на Арбат из Кремля Грачев, а следом за ним расползался по кабинетам слух, что «Ельцин выкручивает Паше руки».

Дальновидный и неспешный начальник Генштаба генерал Колесников хорошо понимал, к чему подталкивает Верховный министра. После того как Михаил Петрович просмотрел доклад, с которым Грачев должен был выступать на Совбезе, в нем появилось несколько фраз о том, что политические методы урегулирования конфликта с Дудаевым еще не исчерпаны. Грачев во время выступления в Кремле сделал акцент на этом.

Но инициаторы силовой операции, стоявшие за спиной президента, усмотрели в этом опасные колебания военного министра. Ельцин стал давить на Грачева. Павел Сергеевич, дабы его не заподозрили в слабости, вынужден был принять диктуемые ему условия и вместе с НГШ стал готовить войска к походу на Чечню…

Есть войны, которые генералы начинают исходя не из объективной военно-стратегической целесообразности, а только потому, чтобы лишний раз продемонстрировать верность «государю».

11 декабря 1994 года, утвердив время «Ч», подневольный генерал Грачев, конечно, не мог и догадываться, что, по указанию Верховного бросая танки к границам непокорной республики, он, по сути, начал операцию по разрушению целостности России.