Олег Лазарев - «Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2

Прошло время начала занятий в техникуме, а меня нет. Отец знал, где я, но все же волновался. В первое время я чувствовал оторванность от дома, родных, старых друзей и товарищей. Это наводило тоску, но потом постепенно привык.

С целью повышения боеспособности Красной Армии нарком обороны Тимошенко ввел новые, более строгие порядки в войсках. Особенно это касалось военных учебных заведений. Большое внимание уделялось укреплению воинской дисциплины, всевозможным тренировкам. На строевых занятиях нас заставляли стоять по команде «смирно» в течение 30 минут с последующим доведением до часа. Для меня это однажды кончилась потерей сознания. Оцепенев, держа руки по швам, я рухнул на землю. После этого случая командир роты капитан Воскресенский, проводивший тренировку, дал совет: когда стоишь по команде «смирно», не перенапрягайся, тогда выстоишь и не упадешь.

Впоследствии я девять раз участвовал в парадах на Красной площади, и мне всегда помогал этот совет. В 1954 году на параде, посвященном 300-летию воссоединения Украины с Россией, я едва успел схватить за воротник куртки командира нашей роты и втащить его внутрь строя, когда он за минуту до начала торжественного марша, теряя сознание, стал падать. В школе проводились тренировки и по линии питания. Вначале один, а затем и два раза в неделю мы довольствовались сухим пайком, состоявшим в основном из сухарей. В него также входила селедка, немного сахара и постное жидкое безвкусное пюре, называемое нами баландой.

Олсуфьевская школа готовила летчиков-бомбардировщиков на самолете СБ. Переходным, промежуточным типом между У-2 и СБ был самолет P-5, к тому времени уже устаревший и снятый с вооружения. Ранее он считался неплохой машиной не только у нас, но и за рубежом. Р-5 имел несколько модификаций и соответственно наименований. На нем наши летчики вывезли большую часть челюскинцев, за что первыми в СССР были удостоены звания Героя Советского Союза.

По сравнению с У-2 Р-5 показался более сложной машиной. На нем стоял мощный мотор М-17 конструкции Микулина, заимствованный с немецкого Даймлер-Бенца, имелся управляемый стабилизатор. Курсант вывозился не с задней кабины, как на У-2, а с передней, где находился пилот. Внешне самолет был больше, выглядел солиднее нашего предшественника и вызывал у нас чувство гордости при освоении этой более сложной во многих отношениях машины. Мой инструктор младший лейтенант Н. Белов по сравнению с Любушиным как методист показался мне слабее. Внешне он был привлекательным, спокойным, однако в полете становился шумливым, ворчливым, ругался матом. Приходилось терпеливо выслушивать его. Он, вероятно, считал, что простые слова до курсанта не дойдут. Я с этим смирился и вылетел самостоятельно в числе первых. К началу зимы выполнить летную программу в полном объеме не удалось никому. Погода испортилась, полеты прекратились. Мы перешли на классные занятия, строевую подготовку и хозяйственные работы.

Во время учебных полетов произошло летное происшествие. При выполнении самостоятельного полета старшина классного отделения Максимов на посадке выровнял самолет слишком высоко. С высоты трех метров машина упала на правое колесо. От удара о землю оно вместе со стойкой крепления сломалось. Максимов поздно заметил ошибку. Стремясь ее исправить, он в момент падения самолета дал полный газ. Машина подпрыгнула и, зависнув на какое-то время без скорости, без повторного касания земли пошла на второй круг. Все, кто в этот момент находился на полетах, замерли в ожидании чего-то нехорошего. Однако он справился с управлением, набрал скорость и перешел в набор высоты.

На самолетах Р-5 радиостанции не было, поэтому подсказать, как надо действовать курсанту в дальнейшем, не могли. Исход благополучной посадки всецело зависел от сообразительности самого Максимова, его хладнокровия и выдержки. Неверные действия могли привести к более неприятным последствиям. Больше всех переживал, судя по той нервозности, которую проявлял на старте, командир звена старший лейтенант Филькин. Мы видели, как этот маленький толстячок бегал по квадрату и разносил в пух и прах беднягу Макса. Споткнувшись обо что-то, упал и, отплевываясь, в самых сочных выражениях, грозил ему руками и приговаривал: «Ну только сядь, только сядь! Ты еще узнаешь, что такое Филькин, будешь знать, как ломать машину!»

После нескольких проходов над стартом Максимов произвел отличную посадку на левое колесо. После небольшого пробега машина развернулась в сторону сломанного колеса и, накренившись, остановилась. За неправильные действия при исправлении ошибки на посадке и поломку шасси его арестовали на трое суток. Это у нас не укладывалось в голове. Мы очень переживали за Макса и считали наказание слишком строгим.