Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

А как вам нравится версия, что Жукова Сталин насильно отправил на Юго-Западный фронт 23 июня? А тот почему-то слабо сопротивлялся? И о проекте Ставки говорить почему-то Георгию Константиновичу, не очень хотелось, тем более указывать дату ее образования. А почему, в 1956 году — его «отправили» на фронт «на второй день», спросит читатель, а в дальнейшем, в мемуарах, визит Жукова «на фронт» перенесут на первый день? А образование Ставки наоборот, — перенесут на второй день, хотя о ней, в дальнейшем, Жуков будет говорить, что образована — в первый день? В данном же документе, как видите, Жуков о Ставке, вообще скромно умалчивает? Что касается Ставки, то о ней мы тоже, подробнее поговорим, но чуть позже. Что же касается поездки Жукова на фронт, то по первой версии, данного «Проекта речи на Пленуме» — « на фронт на второй день », получается, что он, как начальник Генштаба, полтора дня в Москве « груши околачивал », не предпринимая никаких действий. Не мог же он бездействовать полтора дня, занимая такой высокий пост? Жуков очень хотел скрыть свои действия, особенно, по первому дню войны, поэтому и «собрался» на фронт 23 июня. При написании мемуаров, товарищи-историки, видимо, его успокоили: «Не волнуйтесь, Георгий Константинович! Что-нибудь придумаем и отправим Вас, как героя, 22-го июня. Иначе, какой же Вы Маршал Победы?»

Понятно, что при Хрущеве, все беды стали валили на Сталина, но в дальнейшем, решили, что пусть будет так, как есть. Жуков уезжает 22 июня из Москвы, во второй половине дня. В данном случае, он снимает с себя ответственность за все события в столице, уехал на фронт и — всё! Да и к Ставке никакого отношения иметь не будет, так как она, дескать, была образована без него. Очень, уж, не хочется Георгию Константиновичу, чтобы его имя, по первым дням, связывали со Ставкой. Какие же темные дела хочет скрыть от слушателей и читателей его опусов?

Что касается « помощи…в руководстве войсками в сражении в районе Сокаль, Броды… », то очень уж деликатно написано. Знает кошка, чье мясо съела! Смерть члена Военного Совета фронта Вашугина Н.Н. на их, с Хрущевым, совести лежит.

«Сталину было доложено, что этого делать нельзя, так как подобная практика может привести к дезорганизации руководства войсками. Но от него последовал ответ: «Что вы понимаете в руководстве войсками, обойдемся без вас». Следствием этого решения Сталина было то, что он, не зная в деталях положения на фронтах, и будучи недостаточно грамотным в оперативных вопросах, давал неквалифицированные указания, не говоря уже о некомпетентном планировании крупных контрмероприятий, которые по сложившейся обстановке надо было проводить…».

Как всегда приводится противопоставление Сталину. На этот раз — действующая армия. Несмотря на отрицательные черты характера вождя, все остальные люди данного рода и племени, действуют всегда в рамках высокой нравственности и морали.

«Как показывают действительные факты, наши солдаты и офицеры, части и соединения дрались, как правило, с исключительным упорством, не щадя своей жизни, нанося большие потери противнику.

Даже наши враги и те вынуждены были отметить боевую доблесть советских воинов в начальном периоде войны».

И здесь мы сходу наталкиваемся на «нарезку» из дневниковой записи Гальдера, которую привел Георгий Константинович.

«Вот что писал в своем служебном дневнике начальник Генерального штаба германских сухопутных сил генерал-полковник Гальдер:

24 июня — «Противник в приграничной полосе почти всюду оказывал сопротивление. Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны ДОТов взрывали себя вместе с ДОТами, не желая сдаваться в плен».

Как так, Гальдер? Оторопь берет. Откуда взялся этот дневник в 1956 году? Дело в том, что только в 1962–1964 году дневниковые записи были изданы в ФРГ, а у нас — в 1969 году. Правда, в далеком 1947 году восстановленный в результате дешифровки специалистами (с помощью самого Гальдера) дневник был размножен на ротаторе на немецком и английском языках историческим отделом армии США в Европе и разослан во многие военные инстанции союзников. Неужели и нам досталось? Так что, на редкостный, в то время дневник Гальдера, нужно ли было ссылаться Жукову в своем выступлении, а потом, в силу каких-то причин, доклад засекретить? Или же могли позднее поработать с «Проектом» профессионалы-историки из Академии наук и приукрасить Жуковские опусы дневниковыми записями Гальдера?