Дональд Портер - Белый индеец

Во второй половине дня сомнения Пепперела рассеялись с появлением разведчиков онейда, а часом позже на место прибыл весь отряд ирокезов. Казалось, индейцы без труда перенесли тяжелый поход. Они разложили костры в нескольких сотнях футов от колонистов, и все же не выказывали никакого предубеждения, хотя обе группы не смешивались между собой.

В тот же вечер Гонка, Сун-а-и и Ренно ели жареную оленину и вареные коренья у костра Пепперела и Вильсона. Вожди обсуждали общие планы.

- Мне кажется, нам стоит остановиться подальше на восток от деревни, которую французы называют Монреаль. Проще было бы спуститься по реке Святого Лаврентия, но тогда нас могут заметить враги. Река для них главная линия связи, и на ней всегда оживленное движение, независимо от времени года.

Гонка кивнул.

- Деревья, которые зимой остаются зелеными, укроют и спрячут нас. Не нужно выходить из леса, пока мы не подойдем к городу французов.

- Есть еще одна проблема, - вмешался Эндрю Вильсон. - Квебек находится на противоположном берегу, а река в том месте очень широка, и на ней много плавучих льдин. Как мы сможем перебраться через реку?

Гонка и Сун-а-и посовещались вполголоса между собой, а потом попытались объяснить свое предложение. Колонисты не понимали индейских слов, и Ренно взялся переводить.

- В другое время года, - сказал Ренно, - мы бы сделали индейские лодки - каноэ. Но лед на реке очень опасен. Так что мы свяжем бревна в плоты и пересечем реку на них. Но еще придется сделать весла, чтобы они шли туда, куда нужно.

Пепперел все еще сомневался.

- Не представляю, как мы сможем перебраться через реку Святого Лаврентия под самым носом французского гарнизона, особенно если воспользуемся плотами. Они встретят нас на месте высадки.

Гонка даже не стал ничего объяснять.

- Враги, - спокойно сказал он, - не увидят ирокезов или англичан.

Пепперел недоверчиво взглянул на него.

- Я не могу посылать на гибель сотню наших лучших людей. Я останусь при своем мнении до тех пор, пока своими глазами не увижу ваше чудо.

На следующее утро отец приказал Ренно остаться с полковником Вильсоном. Колонисты были более опытными стрелками, в отличие от индейцев, но очень немногие из них умели вести себя в девственном лесу.

Скорость продвижения отряда резко снизилась, потому что колонисты не могли идти в том же темпе, что ирокезы. Ренно морщился, когда тяжелые сапоги ополченцев со стуком ударяли по земле и льду. Они топочут, словно стадо испуганных бизонов, подумал он, и к концу первого дня совместного похода подошел к отцу.

- Англичане не умеют ходить тихо. Гуроны и оттава непременно услышат нас, когда мы подойдем ближе к городу французов.

- Значит, мы пойдем медленнее, - отвечал Гонка. - И ты скажи Виль-сон, что его воины должны ступать тише.

Ренно передал послание, и ополченцы старались ступать как можно тише. За исключением нескольких охотников, английским колонистам недоставало многолетних тренировок, позволявших ирокезам скользить по лесу, словно привидения.

Чтобы избежать лишних сложностей, Гонка изменил первоначальный план. Двадцать пять разведчиков онейда широким кольцом окружили колонну, и если б они обнаружили хотя бы небольшой отряд гуронов или оттава. то подали бы знак криком совы. Как только раздастся сигнал тревоги, весь отряд должен остановиться и хранить абсолютную тишину.

По просьбе Гонки Пепперел приказал ополченцам ни при каких обстоятельствах не применять огнестрельное оружие. Ирокезам пришлось взять на себя обязанности охотников.

Ренно все больше проникался симпатией к колонистам. Несмотря на все недостатки, они были мужественными людьми. Они никогда не жаловались на тяготы долгого пешего пути и холод. Они привыкли к другой пище, но спокойно ели жареную дичь и вареные коренья, и даже к концу дня не сбивались с шага.

Постепенно Ренно сблизился с Томом Хиббардом. Недавний слуга, намного превосходивший по возрасту большинство своих товарищей, обладал неистощимой энергией. Ренно знал, что он будет надежным товарищем в бою.

Еще Ренно очень нравился лейтенант Дональд Доремус. Хозяин гостиницы, такой приветливый в форте Спрингфилд, оказался совсем иным в походе, непрестанно продвигаясь вдоль строя, подбодряя людей и одергивая тех, кто забывался и начинал говорить слишком громко. Он тоже, казалось, не знал усталости, и первым вставал каждое утро, первым принимался раскладывать костры.

Некоторые ополченцы держались с ним замкнуто, но Джеффри Вильсон оставался единственным, кто выказывал свою вражду открыто. Ренно не хотел затевать ссор и старался обходить его стороной.