Евгений Анисимов: Толпа героев XVIII века

Но голос Нелидовой все слабее отражался в душе Павла, ставшего капризным тираном. Как писал в июне 1797 года лейб-медик Рожерсон, «все производится здесь случайно, по первому впечатлению. Когда он чего-либо ХОЧЕТ, не осмеливаются делать ему возражения, так как на каждый совет он смотрит как на ослушание. Иногда на следующий день императрица, а еще чаще Нелидова, в особенности когда они действуют совместно, успевают приостановить его решение, но это случается очень редко. Нелидова сейчас очень дружна с императрицей, и нужно сознаться, что по своим качествам, по своему характеру, по своей умеренности она стоит выше всех прочих фаворитов и министров».

Павел, несмотря на усилия этих двух близких ему женщин, был искренне убежден в том, что в России может быть только «экзекутивное государство», что нужно людей не гладить по головке, а бить, бить и бить. Он часто ошибался в людях и доверял тем, кого следовало опасаться. Как известно, свой эшафот Павел обрел ночью в спальне Михайловского дворца 11 марта 1801 года, когда его убили заговорщики. Начало конца Павла некоторые относят к 1798 году, когда он решил освободиться от влияния этих – и Марии, и Нелидовой. На их место пришла «ординарная» фаворитка, юная Анна Лопухина. Марии было отказано в ложе, а Нелидову фактически сослали на полтора года в Лифляндию.

Две слабые женщины были бессильны против судьбы – Павел уже шагнул в пропасть. Вернувшаяся накануне его убийства Нелидова поселилась в Смольном, император не желал ее видеть, и она только наблюдала агонию царствования человека, которого так любила. После его смерти Нелидова разом поседела, как писал ее знакомый, «лицо ее покрылось морщинами, цвет лица сделался желтовато-свинцовым, и глубокая печаль отражалась на этом прежде столь улыбавшемся лице».

На иллюстрации – Соловецкий монастырь. 1827. Неизвестный гравер. Фрагмент.

12 марта 1901 года император Николай II с императрицей Александрой Федоровной (по другой версии – с министром двора Фредериксом) приехали в Гатчинский дворец, подошли к заветной шкатулке, сломали печати с гербом императрицы Марии Федоровны, прапрабабки Николая, вытащили лежавшую там бумагу. Император углубился в чтение…

Имя монаха Авеля окружено шлейфом легенд и слухов, во многом недостоверных. Но точно известно, что судьбой скромного монаха занимались самые высокопоставленные лица Российской империи – министр духовных дел времен Александра I князь А.Н.Голицын, синодальный обер-прокурор князь П.С.Мещерский и др. и, конечно, российские государи от Екатерины II до Николая I. Достоверно известно, что в 1826 году по личному указу императора Николая I Авель был заточен «для смирения» в Спасо-Ефимьев монастырь, где он и умер осенью 1831 года.

Сразу скажем, что для знающего человека того времени название этого суздальского монастыря бросало в дрожь. Это был только с виду мирный монастырь, а в сущности – одна из самых страшных тюрем России, где под видом «смирения» в узких каменных мешках навечно заключали самых страшных преступников империи: сексуальных извращенцев, сумасшедших с опасным «антигосударственным бредом» («безумствующих колодников»), позже – некоторых из декабристов. Там и оказался монах Авель, который не был ни извращенцем, ни сумасшедшим, ни революционером. Но он слыл ясновидцем и пророком, а это расценивалось властью как опасное для госбезопасности страны преступление.

Точнее, власть и, прежде всего, органы тогдашней госбезопасности двояко смотрели на различного рода провидцев и экстрасенсов. К таким людям следователи политического сыска подходили сурово и без всякой пощады – сыск во все времена отличался цинизмом и прагматизмом. Обычно провидцев волочили в пыточную камеру, подвешивали на дыбу и задавали три роковых вопроса, на которые обычно не было вразумительного ответа: «Зачем ты это говорил?», «Кто тебя подучил этому?», и «Кому ты это еще рассказывал?». Не проходило и двух «сеансов откровенности», как ясновидец вдруг «прозревал» и признавался в том, что он «с недомыслия все наврал». Если же пророчество исполнялось или чудо было несомненно, а следовательно, необъяснимо (а такие случаи иногда бывали), то дело о необъяснимом явлении попросту уничтожали, а виновника волнений власти ссылали куда подальше.