Руслан Хасбулатов - Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина

Фундаментальный документ, разработанный совместно Верховным Советом, членами правительства и профсою­зами, учеными и специалистами, предпринимателями и экспертами политических партий и движений, появился на свет в июле 1993 года — «Декларация национального эконо­мического согласия». Он закладывал реальную основу для общественного согласия в стране, опирался на опыт стран мира и учитывал рекомендации, изложенные в докладе Ге­нерального секретаря Экономического и социального совета ООН, опубликованном к этому времени в Женеве. Кремль (Ельцин) и Старая площадь (Черномырдин) отвергли этот общенациональный согласительный пакт, возможность мирного, бесконфликтного осуществления реформ, отверг­ли разумные предложения по корректировке реформ, от­казались учитывать мнение не только законодателя, но и всего общества. Возникает вопрос, почему? Почему Ельцин и Черномырдин решили стать на путь углубления конфрон­тации? В чем был их личный интерес? Кто, какие силы, ка­кие «группы давления» добивались и добились от них не­легкого выбора — объявить себя стоящими над законом, над Конституцией, над обществом, над государством, над волей 147 миллионов российских граждан?..

Обстановка же в стране требовала направить наши объ­единенные силы на решение сложных социально-экономи­ческих проблем. Хотя, как было отмечено выше, общая си­туация стала несколько стабилизироваться к лету 1993 года, она была крайне неустойчивой. Это отмечали и иностранные наблюдатели. « Продают все и ничего не производят. Рынок перенасыщен мясом — крестьяне забивают скот, опасаясь, что зимой его нечем будет кормить» — так характеризует обстановку в Санкт-Петербурге и Ленинградской области « Le Monde »(20 июля 1993). Газета отмечает в Петербурге наличие сильного «долларизированного сектора экономики, в котором пересекаются западные и российские «бизнесме­ны», обогащающиеся на распродаже по дешевке природных богатств страны». (Там же.) Это — одна из типичных картин того времени.

И никаких комментариев со стороны политических деятелей и прессы, подвергающих сомнению эту неле­пость — кто, какие силы готовятся и могут осуществить переворот? Парламент? Ну, не смешно ли? Нет, оказыва­ется, не смешно — любая нелепость, любой вздор, который позволяет себе кремлевский воитель, принимается на веру, тиражируется, распространяется по всему миру, внушается населению страны. Этот вздор подхватывают иностранные информагентства, распространяют ельцинские бредни. Ли­деры Запада «встревожены», они выступают в поддержку «демократа» и «реформатора Ельцина, который в «исклю­чительно тяжелых условиях ведет борьбу с силами, кото­рые тянут Россию назад, в тоталитарное прошлое». А Вер­ховный Совет тем временем, когда кремлевский правитель со своей командой вбрасывает одну провокацию за другой в общество, спокойно и деловито принимал один закон за другим, укрепляя базовые принципы нового Российского государства. И эту нашу работу могли наблюдать все, вклю­чив свои телевизоры.

Основной политический процесс страны прочно вошел в Парламентский дворец, и никакие ухищрения Кремля не мог­ли его блокировать.Но, похоже, это обстоятельство и вызы­вало особое бешенство кремлевских обитателей. Отсюда — их смертельная ненависть к парламенту, стремящемуся реализовать свои конституционные права. Отсюда — объ­явление войны на уничтожение всем, кто осмеливался стать на его пути к абсолютной власти. При этом президент, не задумываясь, использовал самые аморальные инструменты по дискредитации вчерашних союзников и соратников, ко­торые привели его к победе, в том числе в августе 1991 года, когда главной силой подавления вылазки путчистов явился российский Верховный Совет, а не сам Ельцин. Третьяков в своем исследовании ельцинизма укрепил доказательную базу той аргументации, которую я приводил для объяснения мотивов расправы с Законодателем в сентябре — октябре 1993 года в книге «Великая Российская трагедия», в 2-х то­мах (1994). Одного я избегал давать какие-то личностные характеристики политическим актерам, предпочитая факты и их анализ. Этот подход я считаю необходимым для себя сохранить и в этой работе. Но в то же время рекомендую ис­следования Виталия Третьякова. (См.: Виталий Третьяков. История власти. Московские новости, № 04, 05, февраль-март 2006.)На мой взгляд, осуществленное Третьяковым политико-психологическое исследование Ельцина как лич­ности, все мировоззрение которого сформировалось в усло­виях непрерывной борьбы в коридорах бюрократической власти КПСС в провинции, наиболее удачные из всех мно­гочисленных публикаций на эту тему. Третьяков показыва­ет, что Ельцину, который к 60 годам достиг самых высоких постов в иерархии КПСС, были внутренне чужды демокра­тические устремления, он органически ненавидел людей с самостоятельным мышлением, а став президентом России, его сильнейшим мотивом стала идея к абсолютному доми­нированию. И это было вполне естественным для него — человека, лишенного моральных ограничений, жестокого и эмоционально ущербного. Собственно, это не мой вывод, но мои близкие наблюдения подтверждают эти оценки талант­ливого публициста-аналитика.