Карл Крист: История времен римских императорв от Августа до Константина. Том 1.

Оформление принципата в целом, процесс институализации был результатом очень разных инициатив и акцентов отдельных принцепсов. Однако процесс был также идентичен с поэтапным созданием и постепенным расширением административного и юридического инструментария принцепса, причем в поразительных размерах уважались и сохранялись старые формы и традиционные элементы. Вся система принципата так укрепилась уже в середине I в.н.э., что даже при полном несоответствии принцепса никогда основательно не подвергалась сомнению.

Трезвые и лишенные иллюзий слова произнес римский легат Петтилий Цериал в своей речи к восставшим треверам, которую передает нам великий критик феноменологии принципата Тацит. Эта речь однозначно подтверждает, что принципат считался незаменимым, и что римская сфера власти, Римская империя слилась воедино с формой правления принципата: «... деспотия и война всегда были в Галлии, пока вы не были включены в нашу империю. Мы по праву победителя, хотя вы это часто оспаривали, ввели для вас только то, чем мы хотели обеспечить мир, т.к. нельзя без оружия добиться спокойствия народов, нельзя иметь войска без жалования, а жалование — без налогов. Во всем остальном у нас с вами много общего: вы большей частью стоите во главе наших легионов, вы сами управляете этой и другими провинциями. Вас ни от чего не отстраняют, ничто перед вами не закрыто. И от восхваляемого принцепса вы имеете такую же пользу, хотя живете далеко от него. Жестокие принцепсы набрасываются сначала на досягаемое. Как засуху или частые дожди и все остальные испытания природы, вы переносили сибаритство и алчность деспотов! Всегда будут тяготы, пока есть люди. Однако они не существуют непрерывно и преодолеваются вмешательством доброжелательных людей... В счастье и в восьмисотлетием старании выросла эта структура. Ее нельзя нарушить без того, чтобы те, кто ее разрушает, сами не нашли гибель» (Тацит. «История». IV,74).

Римский принцепс с давних пор превратился в самостоятельный самоабсолютизированный фактор римской политики и общества. Он к тому же обладал огромным военным материальным и общественным базисом и был со времен Августа, а именно после его обожествления, сакрально возвышен и защищен. Для обладателей принципата поэтому было очень важно продемонстрировать легитимность своего положения. Так объясняется перечисление всех титулов принцепса на тщательно выполненной кёльнской надписи, посвященной Нерону. Эта надпись была сделана в 67 г.н.э. XV легионом при наместнике Публии Сульпиции Руфе и принадлежит сегодня к самым впечатляющим надписям Римско-Германского музея: «Император Нерон Цезарь Август, сын божественного Клавдия, внук Цезаря Германика, правнук Тиберия Цезаря Августа, праправнук божественного Августа...» Усыновленный Клавдием по настоянию Агриппины Нерон, права которого на принципат были сомнительными, связывает себя здесь, как и в других надписях, с Августом, чтобы уничтожить всякие сомнения в легитимности своего положения.

Еще дальше позже пошел Л.Септимий Север, возведенный на трон дунайскими легионами во время смут после убийства Коммода. Он выдумал свое родство с Антонином и связал себя еще и с Нервой в типичной римской надписи на акведуке Целия: «Император Цезарь, сын божественного М.Антонина Пия Германика Сарматского, брат божественного Коммода, внук божественного Антонина Пия, правнук божественного Адриана, праправнук божественного Траяна Парфянского, праправнук божественного Нервы, Л. Септилий Север Пий Пертинакс Август Аравийский, Парфянский, Адиабенский...» (CIL VI 1259).

Связь власти и компетенции принцепса была уже в I в.н.э . гораздо комплекснее, чем сумма трибунской и консульской власти августовской эпохи, тех элементов, которые впоследствии указывали принцепсы в перечислении своих титулов, гораздо комплекснее, чем описанные в законе о власти Веспасиана компетенции. Наиболее отчетливо это проявлялось тогда, когда отношения и структуры возвращались в политическую реальность. Если августовский принципат в соответствии со стилизацией 27 г. до н.э. только функционально дополнил задачи и компетенции сената, магистратов и римского народа, то ко времени дома Юлиев—Клавдиев центр тяжести переместился.

Римскому сенату была отведена вспомогательная функция, настоящая власть была в руках принцепса. Прямо или косвенно проводимая принцепсом политика, принятые им военные, административные или юридические решения были обязательны на всех территориях и во всех провинциях. Чем дольше длилось это перераспределение тяжести, тем благодарнее был сенат, когда принцепс соблюдал определенные формальности и когда уважались социальные привилегии сената.