Карл Крист - История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

В новых исследованиях на основе выводов В.Сестона преобладает мнение, что комплекс реформ Диоклетиана нужно понимать не как результат бюрократической страсти к планированию и не как результат систематической реставрационной политики, а в первую очередь как меры, продиктованные конкретными требованиями и задачами. Но какими бы импонирующими ни казались последовательность и строгость, с которыми Диоклетиан пытался преодолеть неудовлетворительное состояние и активизировать государственные органы, нельзя не заметить внутренние противоречия тетрархии, и эти противоречия отражали противоречия его собственной личности.

Приверженность Диоклетиана ко всему древнеримскому, как сказал Гиббон, была не чистым лицемерием, но честным убеждением, и он принимал меры против «падения нравов» в соответствии со своим мнением, пусть даже обоснования и стилизация его политики кажутся более примитивными и элементарными, чем у Августа. Однако эта по существу религиозная, консервативно-римская позиция находится в контрасте с рациональными указаниями, которые осуществлялись вплоть до эксцессов во всех сферах государственного регулирования и при этом по своим средствам нарушали все римские традиции.

Было бы неправильно в конструкции тетрархии видеть принципы высшей римской магистратуры, для которой твердо установленными нормами была коллегиальность в государственном управлении и ограниченный срок полномочий. По содержанию и духу новый порядок можно характеризовать только как неримский, что следует даже из того, что во время тетрархии сам Рим и римский сенат потеряли свои древние функции. Если применять критерии старой Республики или принципата, то не лишено оснований утверждение Эрнста Маера, который не видит здесь присутствия римского государственного мышления, или когда Якоб Буркхардт рассматривает всю систему как результат «непрерывного царящего над всеми отношениями религиозного пристрастия».

В ноябре 303 г.н.э. Диоклетиан пышно отпраздновал свои виценналии, двадцатилетний юбилей правления и одновременно так долго откладываемый триумф над сасанидами. Это был триумф, в котором 13 слонов и богатые персидские трофеи представили столице впечатляющее зрелище. В честь этого воздвигнули триумфальную арку, от которой еще сегодня сохранились небольшие развалины. Хотя не было недостатка в блеске и почестях, Диоклетиан среди зимы отправился в путь, он не был в восторге от пребывания в Риме. Во время путешествия император тяжело заболел, вскоре после этого в Никомедии произошел рецидив, и в Империи ждали его конца. Вероятнее всего, Диоклетиан еще во время своего пребывания в Риме задумал свое отречение и обязал Максимиана Геркулия сделать то же. Если нужно было еще одно подтверждение его решения, то ему дала его болезнь, но в первую очередь это была верность собственной концепции, которая побудила его отречься 1 мая 305 г.н.э.

В том же месте у Никомедии, где изображение Юпитера напоминало о его провозглашении императором, в парадной форме выстроились войска для последнего официального акта императора. Он возвысил обоих Цезарей Империи, Галерия и Констанция Хлора, в Августы, и на их место назначил новых Цезарей — для востока племянника Галерия Максимина Дая, а для Запада — Севера. Потом император сложил свои обязанности на том основании, что он болен, стар и нуждается в покое и что управление государством требует молодых сил. Несовместимое противоречие между возвышением до Юпитера и уходом в частную жизнь его не волновало. Как частное лицо он уединился в своем огромном дворце у Салон.

С отречением Диоклетиана в рамках римской истории можно отдаленно сравнить только отречение Суллы; но по существу нет аналогичного случая для такого полного отказа от неограниченной власти. Этот шаг содержал в себе много загадочного и вызывал восхищение. Как отметил В.Каеги, не случайно, что у Вольтера, который решительно дискредитировал личность Константина Великого, именно Диоклетиан стал идеальным образом скептической человечности, и в конце статьи о Диоклетиане «Философского словаря» Вольтера появились знаменитые слова Кандида: «Он сказал, что начал жить в день своего отречения, и когда его просили вернуться на трон, он ответил, что трон не стоит покоя его жизни и что ему больше радости доставляет ухаживать за садом, чем управлять всем миром...»