Карл Крист: История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

Так в основном Августин оценил светскую историю, процесс спасения между сотворением и Страшным судом, отделил от связи с конкретным государством, христианство отмежевал от судьбы Рима, придал относительный характер развитию после 410 г.н.э. Когда он как бы исторически ориентировал христиан, он направлял их сознание на существование, которое было выше времени и земной власти.

Параллельно с этим развитием в христианских кругах в староверческой среде произошла новая идеализация Рима. Именно в те десятилетия, когда могущество империи все больше падало, когда ее задачи в полном объеме выполнялись только на Востоке и когда имперские функции начали отделяться от Рима, традиции города и идея Рима нашли блестящее отражение в прозе и поэзии. Эти чествования имели место еще в произведении бывшего греческого штабного офицера Аммиана Марцеллина, которое было написано после 378 г.н.э.: «Клонящийся к старческому возрасту и порой побеждающий только на словах Рим удалился в неспешную жизнь. Поэтому почтенный город, склонив заносчивые государства всех народов, дал законы, вечные начала и опоры свободы, как бережливый, умный и богатый отец дает императорам как своим детям в наследство право управлять империей. И уже давно свободны трибы, удовлетворены центурии, нет больше шумной борьбы, но вернулась безопасность времен Нумы; и вот Рим был принят всем миром, как господин и царь, везде почитаемы и вызывают уважение седины сенаторов и высокоуважаемо имя римского народа» (Аммиан Марцеллин, XIV, 6, 4).

В хвалебную песню Стилихону, который после смерти Феодосия Великого продолжил его политику, Клавдиан, один из величайших поэтов эпохи, в 400 г.н.э. ввел прославляющие Рим стихи:

Это он принимает в свое лоно покоренных

И осчастливил человеческий род общим именем

Подобно отцу, а не повелителю; он призывает граждан,

Которых покорил, и привязал к себе

Отдаленные страны узами расположения.

Его миролюбию мы обязаны тем, что, как родная земля,

Он принимает даже чужака, и тот может свободно

Выбирать свое местонахождение.

Что мы все пьем из вод Роны, что мы

Все глотаем воду из реки Оронт,

Что мы все образуем единый народ!

Никогда не придет конец римскому господству,

Потому что все другие империи погрязли

В роскоши с ее пороками и ненавистью высокомерия.

(Клавдий Клавдиан «О консульстве Стилихона»)

Даже после падения Рима в 410 г.н.э. продолжились похвалы Риму. Старовер Рутилий Намациан, который в 414 г.н.э. был городским префектом, в элегических стихах описал свое путешествие из Рима в Галлию и в этой связи еще раз прославил великий город, возрождающийся после каждой катастрофы: «То, что не может исчезнуть, возрождается снова в еще большей силе и быстро растет. Как опущенный факел обретает новые силы, так и ты после низкого жребия достигаешь сияющих высот. Дай законы, которые живут столетия; тебе одному не нужно бояться превратностей судьбы. То, что тебе остается во времени, не подвластно никаким препонам, покуда будет стоять земля, покуда небо держит звезды. То, что уничтожает другие империи, тебя восстанавливает: суть твоего возрождения в том, что ты умеешь расти и после несчастья!» (Рутилий Намациан, «О своем возращении»).

Однако не Рим консулов, принцепсов и императоров, а Рим апостолов и пап завораживал последующие столетия, и пусть эта книга закончится словами гимна Риму, написанного неизвестным автором в честь апостолов и мучеников:

О, благородный Рим, повелитель земного шара,

Ты, прекраснейший из всех городов,

Обагренный алой кровью мучеников,

Сияющий белыми лилиями дев:

Приветствуем тебя через все времена

И благославляем: здравствуй на века!

О Roma nobilis, orbis et clomina,

cunctarum urbium excellentissima,

rosco mariyrum sanguine rubea,

albis et virginum liliis candido:

salutem clicimus tibi per omnia,

te benedicimus: salve per saecula.