Карл Крист - История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

В то время как налоговая система Диоклетиана с государственной точки зрения себя оправдала, его начинания в области экономики и валюты потерпели неудачу. После того как попытка Аврелиана оказалась безуспешной, Диоклетиан дважды провел денежную реформу в 294 г.н.э. и в 301 г.н.э. Эти реформы преследовали цель повысить и стабилизировать падающую цену серебряных денег. Даже после недавнего обнаружения надписи из Афродизии, которая сообщает важные детали реформы 1.9.301 г.н.э., специальные нумизматические проблемы еще не разрешены. Прежде всего нельзя установить соотношения и тарификации эры Диоклетиана. Покрытые тонким серебряным слоем медные монеты в больших количествах обнаруживаются при раскопках; они снизились в весе и в чистом содержании так же, как и прежние номиналы, и еще больше увеличили разницу между установленной государством денежной стоимостью и настоящей покупательной способностью.

Только организационная реформа всей монетной чеканки оказалась прочной. Вместо комбинированной системы местной, региональной и государственной чеканки Диоклетиан ввел новую систему более 15 государственных монетных дворов, на которых чеканились впредь преимущественно единые типы монет. В будущем эти монеты в разных частях Империи различались только по сокращенному названию монетного двора (например, PTR — монетный двор в Трире или SIS — Сисция) или по стилю изображений и региональным особенностям. Центральные эмиссии, например, с надписями «ДУХУ — ПОКРОВИТЕЛЮ РИМСКОГО НАРОДА» или «ЮПИТЕРУ-ХРАНИТЕЛЮ» изготовлялись теперь на всех государственных монетных дворах, из которых монетные дворы Трира, Лондона, Рима, Лугдуна, Арелаты и Сисции стали самыми значительными для германского пограничного пространства.

Вторая денежная реформа Диоклетиана находится в тесной связи с эдиктом о максимальных ценах 301 г.н.э. Очевидно, реорганизация валютной системы и фиксация максимальных цен должны были тесно взаимодействовать, чтобы, с одной стороны, покончить с инфляционными процессами, а с другой — обеспечить предложение товаров по соответствующим ценам. То, что все вмешательства в денежную систему привели к другим последствиям, доказывает папирус конца 3 в.н.э., в котором чиновник дает своему агенту следующие указания: «Божественная судьба наших повелителей распорядилась, чтобы италийские деньги были уменьшены на половину одного нумма. Поэтому поторопись все италийские деньги, которые у тебя есть, израсходовать и купить мне всякого товара, по какой цене сможешь раздобыть» («Каталог греческих папирусов в библиотеке Д. Риланова в Манчестере», 607).

Другие развития тоже увеличили разницу между стоимостью и реальной ценой и в конце концов привели к тому кризису, который должен был устранить эдикт о максимальной цене 301 г.н.э., акт отчаяния и «правительственной глупости», как считал Моммзен, в любом случае самая всеобъемлющая попытка экономического управления, которая вообще известна в античности. Эдикт начинается с перечисления всех официальных титулов четырех правителей, которые содержали по восемь победных имен. Обстоятельное и вычурное предисловие, обосновывающее необходимость мер, напоминает сначала об удачно проведенных войнах и о больших усилиях по восстановлению мира: «Неусыпным долгом правителей является окружить навеки установившийся мир подобающей защитой справедливости». При этом появляются старые и новые элементы идеологии позднеантичной императорской власти: мир, справедливость, спокойствие и безмятежность.

В острейшем контрасте за этим следует описание действительности, указание на бешеное корыстолюбие тех бессовестных и неудержных, которые не считаются с обществом и вынуждают к действиям «отцов рода человеческого». При этом добавляется, что забота правителей пришла слишком поздно и прежняя сдержанность объясняется надеждой императоров на то, что человечество улучшится само. Эта, как позже оказалось, безрезультатная и фатальная сдержанность была стилизована и как выражение умеренности. Только после этих общих мест эдикт становится конкретным:

«Кто имеет такой упрямый характер и лишен всякой человечности, что не знает и даже не почувствовал, как на товары, продаваемые на рынках или в ежедневном товарообороте городов, распространился произвол цен, что разнузданная алчность не утоляется ни изобилием товаров, ни богатым урожаем отдельных лет; что без сомнения именно такие люди, которые занимаются такими делами, постоянно в душе взвешивают и даже узнают по звездам погоду и не могут в своем несправедливом настрое вынести, когда счастливые поля орошаются небесным дождем и дают надежду на будущие плоды; что многие считают это своим личным ущербом, когда возникает избыток товаров из-за благосклонности неба. Эти люди, которые только о том и думают, чтобы из божественного благодеяния извлечь выгоду, урезать избыток в общественном благосостоянии, а в неурожайный год с тем, что принес урожай, заниматься грязными делишками, пользуясь услугами торговцев, эти люди, из которых каждый купается в богатстве, которым можно было бы насытить целые народы, и которые гонятся только за своим благополучием и за ростовщическими процентами — так вот, жители наших провинций, положить конец их корыстолюбию требует от нас уважение ко всему человечеству...