Себастьян Хаффнер: Пруссия без легенд

Естественно, лучше всего, когда прогресс достигается без колонизации, когда народы по собственной воле склоняются к более развитой чуждой цивилизации, как например это сделала Япония в новейшие времена. Подобное происходило также в европейские средние века. Японией тогдашних времен колонизации была Польша, уже с 10 века, почти как и Германия, по своей воле ставшая христианским королевством. Богемия и Венгрия, страны несколько более молодых корон Венцеля и Штефана, избегли колонизации принятием христианства и христианской высшей цивилизации. На этом восточноевропейском барьере в определенном смысле разбилась волна немецкой колонизации, которая всегда проходила под флагом распространения христианства. Здесь же им было нечего добиваться. Их объектом (а также их жертвой) были малые, более слабые, "недоразвитые" (то есть языческие) племена между Германией и Польшей. В 12-м и 13-м веках немецкие монахи, рыцари и крестьяне принесли им христианство и "культуру" — одновременно с миграцией и чужеземным господством. Это нигде не происходило бескровно.

Однако все же имеются существенные различия в степени этих процессов. Мы можем отчетливо различить три типа.

Мягче всего происходила христианизация и колонизация в Померании и Силезии, в областях, которые уже до прихода немцев были склонены к христианству. Их славянские племенные князья (в Силезии часто польского происхождения) большей частью уже были христианами, которые владычествовали над языческими подданными, а для укрепления своей власти призывали в свои земли немецких монахов и поселенцев, в качестве своего рода помощников в развитии. Нельзя сказать, что эти немцы не проявили себя такими помощниками. Нельзя также отрицать, что вследствие помощи в развитии земля часто забиралась, а население насильно крестилось. Часто также они приходили чаще, чем их призывали, и еще больше приходило после этого. Это естественно вызывало сопротивление и кровопролитие, однако собственно военного покорения в Силезии и в Померании не было. Германизация этих стран происходила постепенно путем мирного смешения пришельцев с коренными жителями. Нельзя представлять себе также так, что пришедший немецкий помещик запросто устанавливал себя как верхний класс по отношению к оседлой славянской крестьянской прослойке, как это было в Курляндии, Лифляндии и в Эстляндии. В Померании и в Силезии была смесь из всех ступеней феодальной пирамиды общества, начиная от княжеских родов, включая помещиков и так вплоть до крестьян. Этот процесс продолжался в течение столетий. Немецкий язык и превосходящая христианская цивилизация, которую принесли с собой немцы, постепенно укоренялись во всем обществе, однако курносые носы юнкерских семей и множество благородных имен, оканчивавшихся на славянские "-ов" или "-иц", все еще указывали на славянское происхождение правящих слоев. Не было никакой речи об истреблении, не говоря уже о покорении туземцев; скорее речь идет о внедрении, которое незаметно заключено в миграции.

Гораздо более сурова история колонизации провинции Бранденбург. Альбрехт "Медведь" (Albrecht der Bär), основатель Асканийской династии, который в 12-м веке проводил колонизацию провинции [1] 1 В оригинале die Mark = марка, маркграфство (пограничный административный округ), т. е. die Mark Brandenburg — маркграфство Бранденбургское; провинция Бранденбург (Здесь и далее по тексту в сносках примечания переводчика) , правда, получил уголок земли легально, как вступивший в права наследник перешедшего в христианство князя венедов [2] 2 Wende (-n): 1) ист.: венеды, венды (венд) 2) лужичане, лужицкие сербы, сорбы. . Однако остальное он получил во владение в основном от императора (земля язычников расценивалась как не имевшая правителя) и покорил во время регулярных военных походов; а за покорением следовали десятилетия восстаний и подавления. Кровавая история, не приносящая радости при ее созерцании. Впрочем, смешение немецких поселенцев с венедскими уроженцами, которое последовало в Бранденбурге за покорением, происходило не настолько полно, как это было дальше на востоке: бранденбургские венеды жили еще и гораздо позже, в 18 и в 19 веках, часто добровольно (или недобровольно) в своих предместьях или "Kietzen", а в тогда почти еще недоступном лесу на Шпрее до сегодняшних дней сохранилась небольшая народность вендов со своим собственным языком и обычаями.

С другой стороны, после покорения и колонизации Бранденбург гораздо быстрее, чем Померания и Силезия, стал значительной землей со своим особым отпечатком: те гораздо дольше вели скучное существование в качестве многократно поделенных малых княжеств. Маркграфы Бранденбурга, напротив, быстро поднялись в высшие классы имперской знати Германии, уже в 13-м веке в качестве "имперских камергеров" они принадлежали к элитному клубу курфюрстов, избиравших германского императора, и во времена расцвета Асканийской династии Бранденбург был силой в империи. После вымирания династии эта сила снова пришла в упадок, ее новая знать одичала, и маркграфство под сменявшимися властителями стало в некотором роде "Диким Востоком", где процветали рыцари-разбойники и царило право кулака. Это не должно нас больше интересовать. На что мы хотим здесь указать, так это то, что история колонизации пограничной провинции проходила иначе, чем в Померании и в Силезии, и превосходила их как в добре, так и в зле. С одной стороны, в ней больше насилия и крови, с другой стороны, она была политически плодотворнее, созидательнее. Альбрехт "Медведь" был жестоким завоевателем, но маркграфство Бранденбург Аскании было уважаемым, жизнеспособным государством, прежде чем оно еще раз пришло в упадок. Так или иначе, у всех историй колонизаций есть эти две стороны: они лишь больше или меньше отстоят друг от друга.