Жозеф Перес - Изабелла Католичка. Образец для христианского мира?

Первая итальянская грамматика появилась в 1529 году: «Grammatichetta» Джан-Джорджо Триссино. Вслед за ней в 1530 году вышла первая французская грамматика «Объяснение о французском языке», принадлежавшая, как это ни парадоксально, перу англичанина Джона Пальцграва, — «Трактат о французской грамматике» Луи Мегре был издан лишь в 1550 году; в 1536 году свет увидел первую «Грамматику португальского языка» Фернана де Оливейры.

Предисловие к книге I «Elegantiae»: «Рим более не в Риме: он повсюду, где говорят на латыни». После Небрихи это выражение применят к португальскому языку Фернан де Оливейра (1536) и Жуан де Барруш (1539-1540).

Это единственная заслуга его грамматики, ценность которой можно смело назвать чисто символической. В отличие от латинской грамматики того же автора, грамматика кастильского языка не имела успеха (ее переиздали лишь в XVIII веке на радость библиофилам) и практического применения: миссионеры, поставившие целью обратить американских индейцев в христианство, не использовали испанский язык — они учили местные наречия. Таким образом, перед нами первый пример меценатства Нового времени, первый пример научного исследования, не имевшего практической пользы.

Ср. «Словарь» Фюретьера (1691): «Терпеть, допускать — мириться с чем-либо или с кем-либо, не сетуя и подвергая наказанию. Нужно мириться с недостатками тех, с кем нам приходиться жить. В Риме допускали существование злачных мест, но не одобряли их. Нужно мириться со злоупотреблениями, если их нельзя искоренить, нужно мириться с преступлениями, если невозможно наказать за них». Этот же смысл, если верить Жюлю Ренару, вкладывал в это слово Поль Клодель: «За обедом Клодель говорит о деле Дрейфуса [...]. „А как насчет терпимости?" — замечаю я. „Для этого существуют специальные дома", — отвечает он» (Жюль Ренар, «Дневник», 13 февраля 1900).

О том же говорит и Мирабо: «Я не собираюсь читать проповедь о терпимости. Неограниченная свобода вероисповедания, на мой взгляд, право столь священное, что слово „терпимость", которое хотели бы использовать в этом случае, кажется мне по сути тираническим, поскольку существование власти, обладающей возможностью „терпеть", посягает на свободу мысли именно тем, что она ее „терпит" (а следовательно, может и не „терпеть")».

Подробные сведения об инквизиции см. в нашей книге «Краткая история испанской инквизиции» (Breve histoire de VInquisition en Espagne, Paris, Fayard, 2002).

«Три таинства христианского посвящения — крещение, миропомазание и евхаристия — даруют человеку помимо благодати духовную „печать", благодаря которой христианин обретает способность служить Христу и становится частью Церкви. „Печать Господня", которою отметил нас Дух Святой, неизгладима, и верующий хранит ее до конца жизни как добрую предрасположенность к благодати, как обещание и гарантию покровительства Божьего, как призвание к поклонению Божьему и служению Церкви. Таинства эти не могут быть совершены повторно» («Катехизис католической церкви», Paris, Mame-Plon, 1992, p. 246, § 1230).

23 июня 1858 года по приказу инквизитора полицейские забрали из еврейской семьи, проживавшей в Болонье, шестилетнего ребенка — под предлогом того, что он был крещен без ведома родителей католическим прислужником несколькими годами ранее. Несмотря на кампанию, развернувшуюся в международной прессе, ребенок так и не вернулся в семью: он умер в 1940 году, будучи священником католической Церкви. Ср. David Kertzer, Pie IX et ['enfant juif. U enlevement d'Edgardo Mortara, Paris, Perrin, 2001.

Робер и Жеральд Финали родились в 1941 и 1942 году в семье австрийских евреев, эмигрировавшей во Францию. Опасаясь облав, родители оставили их в муниципальных яслях Гренобля под руководством мадемуазель Бран. Схваченные гестапо, родители умерли во время депортации. Мадемуазель Бран отказалась вернуть детей их теткам, которые просили об этом с февраля 1945 года, а в 1948 году велела крестить мальчиков. Вплоть до сего времени она воздерживалась от такого хода: чтобы дать детям Финали кров и убежище, власти довольствовались тем, что сделали для них ложное свидетельство о крещении. Тогда мадемуазель Бран обратилась к Церкви, которая, казалось, поддержала ее: множество французских католиков, среди которых были и довольно известные люди, признали, что в силу канонического права дети Финали должны оставаться католиками, поскольку их крестили. Дело было завершено лишь в июне 1953 года: детей вернули в их родную семью. Ср. Andre Kaspi, «L'affaire des enfants Finaly», L'Histoire, n° 76, 1985, p. 40-53.