Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Ордынский вопрос автор разбираемого варианта повести о Едигее решает в связи с вопросом литовским. Он останавливается на осложнениях, которые были у Василия I с литовским великим князем Витовтом в первом десятилетии XV в., и указывает, что этими осложнениями пытался воспользоваться Едигей для того, чтобы столкнуть между собой Русь и Литву («поостри их») и обескровить обе страны. Обещая военную помощь Василию I и в то же время уверяя в своем дружелюбии Витовта, Едигей рассчитывал, что из войны друг с другом оба выйдут истощенными, а если дело до войны и не дойдет, то уже подготовка к ней дорого обойдется и русскому и литовскому народам. «И тако съплетаа», Едигей «вражду положи межи има (Василием I и Витовтом), сетно помышляа, да они рать счинивше, воя си погубять, аще ли не ключится брань межи има, да поне збираючися и воюючися и разно расходячеся, всяко трудни будуть».

Московского великого князя Василия I автор рассматриваемой повести упрекает в том, что он, поддавшись увещаниям части своих советников, принял военную помощь от Едигея и тем самым вступил в плохую игру. Автор повести подвергает анализу ряд конкретных эпизодов русско-литовской войны второй половины первого десятилетия XV в. (военные действия на реках Плаве, Угре) и приходит к выводу, что Русь могла бы избежать многих осложнений с Литвой, если бы Василий I меньше слушался Едигея, действовавшего путем интриг («тацеми свадами»). Разницу между внешнеполитическим курсом Руси и Орды повесть видит в том, что первая стремится к миру («…яко Русь не желателни суть на кровопролитье, но суть миролюбци, ожидающе правды…»), вторая — к разжиганию войны («окаанный Едигей» — это «ратолюбець»). Орда своей политикой, доверчиво принятой Василием I за благожелательную к Руси, ввергла русский народ в войну.

Автор приводит две точки зрения на русско-ордынские отношения: «старых» бояр (сторонником которых он является) и бояр «юных» (которых он осуждает). «Старци» предупреждали Василия, что, поддаваясь влиянию своих «юных» советников, он действует неблагоразумно. В качестве одного из аргументов при этом для них служил пример древнерусских князей, приводивших в русские земли во время своих междоусобий половцев, которые причинили много зла русскому народу. «Добра ли се будеть дума юных наших бояр, иже приведоша половець на помощь? Не сихь ради преже Киеву и Чернигову беды прилучишася, иже имеюще брань межи собою, подимающе половци на помощь, наважаху брат на брата…?»

Вред от наемных татарских отрядов «старци» (а вслед за ними автор подлежащей анализу повести) видят в том, во-первых, что им приходится платить деньги, которые утекают из пределов Руси («…наимуюче их, сребро издааша из земля своея»). Во-вторых, впуская в Русскую землю татар, князья дают им возможность ознакомиться с состоянием своих военных сил («к сему же да еще видять татарове наряд рускии»), а полученные сведения могут быть использованы в дальнейшем при татарском нападении на Русь во зло ей («да не будуть ли си на пакость земли нашей на прочая дни, егда измавльте, усмотривша нашея земля, на ны приидуть?»). Собственно говоря, ведь это и случилось при Едигее («якоже и сбысться»), говорит автор.

Итак, автор повести, излагающий взгляды «старых» бояр, является решительным противником каких-либо сговоров с Ордой. Он — сторонник поддержания с ней мира, но при условии сохранения постоянной настороженности к ее проискам в области дипломатической и принятия мер предосторожности от нее в области военной.

Какова позиция автора по вопросу о русско-литовских отношениях? В общем эта позиция близка к его взглядам на взаимоотношения русско-ордынские. Он выступает против использования вражды между литовскими князьями и привлечения ряда их на русскую службу с наделением большим количеством владений. Так, отражая мнение «старцев», автор не одобряет передачи ряда русских городов литовскому князю Свидригайлу Ольгердовичу, католику по вероисповеданию («…лях бе верою»), стороннику Василия I в борьбе с Витовтом. «Старци» порицали подобную политику московского правительства («сего же… не похвалиша»), приводившую к усилению пришельцев за счет русских земель. И в данном случае опять-таки учитывался опыт истории, не знавшей якобы подобных мероприятий. «Может ли се добро быти, его же в дни наша несть бывало, ни от древних слышано, иже толико градов дати пришелцю князю в землю нашю…?» Литовско-польские войска кичились тем, что им предоставлен в держание Владимир — политический центр Руси («…величаве дръжаще град пречистыа богоматере…»), но во время прихода в русские земли Едигея они обнаружили трусость, вели себя не как храбрые воины, оказались способными лишь на бегство перед лицом неприятеля («мужественна их лысты токмо на бег силу показаша…»).