Иосиф Бентковский - Жилище и пища калмыков Большедербетского улуса

Рядом с кюрде становятся два сундука, один сверху другого, наполненные всем, что только есть более ценного у зажиточного знатного хозяина. Сундуки покрываются персидским ковром. На сундуках этих устанавливают продолговатый столик (арслан шире), на котором ставят бурханов в открытых походных киотах, или, вернее, складнях.

Перед бурханным столиком бывает низенькая скамеечка (такилан шире), а на ней, в ряд, несколько малых серебряных чашечек, наподобие круглых солонок (такилан цекце; их называют еще дееджин-цекце), в которые набожные калмыки кладут и наливают жертвоприносительные яства и напитки, как-то: бублики, фрукты, конфеты, кусочек баранины от задней лопатки (шага чимген), наливают немного калмыцкого чая или шафранной подслащенной воды. Замечательно, что кладут также несколько пшеничных зерен (символ приумножения счастья и плодородия земли), хотя и не занимаются земледелием. В одной из чашек должна быть непременно курительная благовонная свечка; свечки эти калмыки сами делают из сандала, можжевеловых ягод с примесью разных ароматных трав.

Выше бурханов вешают на унины изображение какого-нибудь праведника или религиозной легенды на шелковой материи, весьма отчетливой работы, раскрашенное и раззолоченное хорошею кистью, хотя, конечно, в монгольском вкусе. Изображения эти вешаются, как учебные у нас географические карты.

Собрание всех этих религиозных предметов, вместе взятое, называется большой-баран и составляет в кибитке самое священное для каждого калмыка место.

Вся правая сторона от входа в кибитку посвящается домашнему хозяйству. Однако ж и здесь, вблизи постели, вешается на унины небольшое изображение бурхана, что, в параллель большому, называется малый-баран. Под ним ставят иногда маленькую узенькую кровать (урундук), предназначенную для детей (впрочем, более для виду), и щегольски убирают ее.

Затем ставят несколько сундуков, один сверху другого и по два в ряд, и завешивают персидским ковром. Далее ставится юкюк — ящик или сундук с лучшею посудою. В настоящее время, однако ж, юкюк заменяется очень часто нашим дорожным чайным погребцом. Наконец, около самых дверей вы увидите бурдюки с кумысом, арьяном, бортого с арке, а может, и что-нибудь съестное.

Вся земля в кибитке устлана войлоками и коврами. Глаза, перебегая с одного предмета на другой, с понятным любопытством останавливаются на каждой вещи; все здесь ново, каждый предмет как нельзя лучше приспособлен к условиям кочевого быта. Но, вспомнив печальную осень и мертвую зиму с ее длинными ночами, воображению невольно и живо представятся и проливные дожди, и снежные метели, и порывистые степные ветры, и трескучие морозы. Тогда неизбежно спрашиваешь самого себя, неужели можно жить круглый год в калмыцкой кибитке? Да, калмыки из рода в род, более 20 веков, живут в кибитках, а быть может, им суждено жить в них до тех пор, пока их племя, прежде более многочисленное, совсем не исчезнет с лица земли…

Посмотрим на житье-бытье зажиточного калмыка зимою.

С наступлением зимы, а часто еще осенью, описанное убранство в кибитке исчезает. Большие и малые «бараны», пологи, ковры и лишние войлоки убираются. Кибитка прикрепляется на зиму известным нам уже способом. Решетка обвешивается внутри особыми покрывалами из войлока, а с наружной стороны (между решеткой и «ышге») охватывается ковриком из камыша (шии) или из куги (зексын), кругом кибитки выкапывается неглубокая канава для стока воды, а в довершение удобства зимою делается еще завалинка из снега. Затем посередине кибитки становят таган и под ним раскладывают огонь. Семья укутывается в теплые шубы — и жизнь идет своим чередом…

Можно бы сказать, что зима уравнивает удобства жизни всех вообще кочевников, и богатых и бедных, если бы и в этом случае количество шуб и топлива не делало большой разницы между ними. У первого есть и лишние шубы, и кизяк на очаге ярче горит, а пища обильнее и разнообразнее, между тем как последний, в единственной старой шубенке, при малом огне, часто с тощим желудком, дрожа от холода, унылый и голодный, проводит дни за днями и ждет не дождется «цаган-сара» — первого весеннего праздника.

Пищу калмыков нельзя подразделять, как у нас, на скоромную и постную, хотя и у них есть пост «мацак» в каждое 8, 15 и 30 числа месяца, и они строго исполняют в этом случае правила своей веры. Но пост калмыцкий заключается не в качестве пищи, а в том, чтобы в эти дни ничего не есть и не пить. Набожный калмык в постный день не проглотит капли воды, как бы ни страдал от жажды. Нельзя также подразделить их пищу на будничную и праздничную, потому что у них в году всего четыре праздника. Но у них, так же как и у нас, празднуются родины, свадьбы, оплакиваются похороны.