Марк Азов - Визит 'Джалиты'

- Как это понять?

- Достаточно, если вы поймете: Гурову безразлично, как вы к нему относитесь, а мне - нет.

- Это не помешает вам уехать вместе с Гуровым.

На это Дубцов ничего не сказал, но Мария решила добиться ответа.

- Когда вы уезжаете, Виля, завтра, послезавтра?

- Никто не знает, что будет завтра. Пока идет война, я буду выполнять свой долг.

- Это не ответ, а отговорка. Вместо правды - красивое слово. "Долг". Папа всегда морщился от подобных выражений: "врачебный долг" и все такое прочее. "В слове "долг" есть что-то принудительное, - так он говорил. - Я лечу, потому что люблю лечить людей". Но вы же не любите убивать людей. Я знаю, не любите. Вас просто втянуло в этот кровавый водоворот. Вот именно втянуло какой-то безличной силой. Знаете, как солдаты в госпиталях говорят... Мне ведь пришлось поработать в госпитале... Они не говорят, кто их ранил. Они говорят: "ранило". Вот и вас ранило - а говорите "долг".

Они дошли до валуна-"бегемота".

- А вот и "бегемот"! - обрадовался Дубцов. - По-моему, я первый когда-то заметил, что этот камень похож на бегемота.

- Почему вы все время переводите разговор?

- Потому что это все политика, а вы, сколько я вас помню, всегда смотрели в себя: вокруг война, революция, но вам был интересен только свой внутренний мир.

- А вы уверены, что это так называется, - спросила она, - "внутренний мир"? Может, это была "внутренняя война"? Революция - в душе девочки! А вот вы как раз были пришельцем из того... внешнего мира. Каждый раз, когда вы по старой памяти нас навещали, я видела на вас не только новые звездочки или шевроны, но какое-то отражение того, что происходит там. Правда, только отражение. Это отражение меня обмануло.

- Насколько помню, я вам никогда не лгал.

- Отражение лгало. Не знаю, как это объяснить... Помните, у нас в гостиной висела картина. Морская баталия. Ночью в неподвижной воде отражаются горящие фрегаты. Тихо. Таинственно. Как свечи, тонущие в черноте рояля. Но ведь на фрегатах горели люди. Живьем! А я любовалась. Пока эти ваши войны и революции не ворвались сюда сами, без вас, без белого кителя и золотых вензелей. С гнойными ранами, газовой гангреной, тифозной горячкой и голодной пеллагрой, пожирающей истощенных детей...

Дубцов молча поглаживал серо-зеленый бок "бегемота".

- А знаете, - сказала Мария, - здесь нашелся один человек, который предложил мне сбежать от всего этого на коралловые острова. Он даже показывал картинку: зеркальная лагуна, белая яхта...

- Вот кто действительно лгал, как его картинка!

- А вы? Почему вы, Виля, не предлагаете мне помощь? Уж для вас-то найдется место на пароходе. Почему вы не берете меня с собой?

Наконец-то Мария поставила свой вопрос прямо, без обиняков. Дубцов не мог не ответить, но он не спешил отвечать. Некоторое время они с Марией шли молча вдоль полосы прибоя по космам гниющих водорослей. Волна беспрерывно перекатывала гальку пляжа.

- Никуда вы не уедете, - сказал Дубцов. - Я вырос в вашем доме, уж я-то знаю, если к вам забредала кошка или приблудная грязная собачонка, она меняла все планы семьи: откладывались выезды, переезды... А тем более - больные дети. Вон вы даже на автомобиле не хотели ехать без них.

Она посмотрела на него потемневшими от слез глазами:

- И сейчас не поеду на вашем автомобиле. Мы с вами прощаемся... навсегда.

И пошла вдоль моря по космам гниющих водорослей обратно в санаторий пешком.

Дубцов догонять не стал. Он посмотрел на часы и поспешил к машине.

Подъезжая к городку, он еще издали заметил над особняком, где размещалась контрразведка, столб дыма.

"Свершилось", - подумал Дубцов и прибавил скорость. Действительно, солдаты выносили из дверей особняка папки с делами и жгли их во дворе.

Гуров в своем кабинете тоже поспешно перебирал бумаги: одни совал в портфель, другие швырял в камин, в котором тоже пылал огонь.

- Красные полностью овладели перешейками, - сообщил он Дубцову, - взяли Перекоп, Чонгар, прорвали Ющуньские позиции и наступают на Джанкой. Врангель подписал приказ отходить к портам Крыма.

ПАРОХОДЫ НАДО ВЕРНУТЬ

У ворот Феодосийского порта казачья цепь сдерживала толпу беженцев. Некоторые из них уже давно ждали погрузки и сидели на чемоданах, баулах, тюках с подушками. Закусывали разными припасами из кошелок с торчащими бутылями молока.

Какие-то господа наседали на казачьего офицера, который дежурил у пулемета, повернутого рыльцем к толпе.

- Почему вы не берете людей?

- Неслыханно! Люди ночуют на пристани.