Мэри Рено - Тезей (другой вариант перевода)

Я возился с дворцовыми собаками у входа в Большой Зал, когда дед, проходя мимо, поздоровался со мной. Я встал и ответил - ведь он был царь как-никак, - но смотрел вниз при этом и ковырял пальцем ноги землю меж плитами двора. Это я из-за собак не заметил, как он подошел, а то бы исчез оттуда, чтобы не встречаться с ним. Если он способен на такое - как можно верить в богов?!

Он заговорил снова, но я ответил невпопад "да" и по-прежнему на него не смотрел. Он задумался, стоя надо мной, потом сказал:

- Пойдем со мной.

Я пошел за ним к угловой лестнице в его верхние покои. Там он родился, там зачал мою мать и своих сыновей, там он и умер потом... В то время я бывал у него редко, а в старости он проводил там дни напролет, потому что комната выходит на юг и обогревается трубой от камина в Большом Зале. Царское ложе в дальнем углу было пяти локтей в длину и четырех в ширину, из полированного кипариса, с инкрустацией и резьбой; и бабушка провела полгода у ткацкого станка, чтобы сделать то синее шерстяное покрывало с каймой из летящих журавлей... Возле ложа стояли окованный бронзой сундук для его одежды и шкатулка слоновой кости для украшений на специальной крашеной подставке... На стене висело оружие: щит, лук, меч и кинжал, охотничий нож и шлем с султаном из перьев, из стеганой шкуры, на подкладке из тонкой красной кожи... Больше там ничего не было, не считая шкур на полу и на кресле. Он сел и показал мне на ножную скамеечку.

С лестницы донесся приглушенный шум Зала: женщины терли песком длинные столы, прогоняя мужчин с дороги; какая-то стычка, смех... Дед насторожился, как собака при звуке шагов... Потом положил руки на подлокотники со львами и сказал:

- Так слушай, Тезей. Чем ты недоволен?

Я смотрел на его руки. Согнутые пальцы забрались в открытые пасти львов, на указательном был царский перстень Трезены с Богиней-Матерью на печатке... Я дергал медвежью шкуру на полу и молчал.

- Когда ты станешь Царем, ты будешь управляться лучше нас, правда? Умирать будет лишь уродливое и низкое, всё что гордо и прекрасно будет вечно жить. Так ты будешь править своим царством?

Теперь я взглянул ему в лицо, чтобы посмотреть, не дразнит ли он меня. И мне почудилось, что жрец с ножом мне просто приснился. Он притянул меня к своим коленям и зарыл пальцы в мои волосы, как делал это с собаками, когда те подходили приласкаться.

- Ты знал Царя Коней, он был твоим другом. Поэтому ты знаешь - он сам выбрал, быть ему царем или нет.

Я сидел тихо и вспоминал ту их великую битву и боевой клич.

- Ты знаешь, он жил как царь. Он первый выбирал себе пищу и любую кобылу, какую хотел, и никто не спрашивал с него работы за это.

- Ему приходилось биться за это, - сказал я.

- Да, верно. Но потом, когда прошла бы его лучшая пора, пришел бы другой жеребец и забрал бы его царство. И он бы умер трудной смертью или был бы изгнан из своего народа, от своих жен, и его ждала бы бесславная старость. Но ты же видел - он был гордый!..

- А разве он был старый? - спросил я.

- Нет, - его большая тяжелая рука спокойно лежала на львиной морде. Не старше для коня, чем Талай для человека. Он умер не из-за этого. Но когда я стану рассказывать тебе почему, - ты должен слушать, даже если не поймешь. Когда ты станешь постарше, я расскажу тебе это еще раз, если буду жив. Если нет - ты услышишь лишь однажды, сейчас, но что-нибудь запомнишь, верно?

Пока он говорил, влетела пчела и загудела меж крашеных стропил... Этот звук до сих пор вызывает в памяти тот день.

- Когда я был мальчиком, - сказал он, - я знал одного старика, как ты знаешь меня. Только он был еще старше, это был отец моего деда. Сила покинула его, и он всегда сидел: грелся на солнышке или у очага. Он рассказал мне эту быль. Я сейчас рассказываю тебе, а ты, быть может, расскажешь когда-нибудь своему сыну...

Помню, я тогда взглянул деду в лицо: улыбается он или нет.

- Так вот. Он говорил, что давным-давно наш народ жил на севере, за Олимпом, и никогда не видел моря. Я не сразу поверил - прадед сердился на меня за это... Вместо воды у них было море травы, такое широкое, что ласточке не перелететь, - от восхода солнца до захода. Они жили приростом своих стад и не строили городов; когда трава была съедена, они двигались на новое место. Им не нужно было море, как нам, не нужны были плоды ухоженной земли - они этого никогда не знали. И умели они не много, потому что были бродячим народом. Но они видели широкое небо, что тянет мысли людские к богам, и отдавали свои первые плоды Вечноживущему Зевсу, посылающему дожди.