Николай Ковалевский - Всемирная военная история в поучительных и занимательных примерах

— Верю ей во всем, но когда дело идет о моей жизни, я не поверю и матери, чтобы она каким-либо образом, по ошибке, не положила вместо белого камня черный.

Когда Алкивиада в Афинах приговорили к смерти, он сказал: «Я докажу, что я жив!» Полководец перешел на сторону Спарты и стал помогать ей в войне с Афинами.

Его последующая судьба была не менее драматичной: он бежал из Спарты к персам, которым советовал для их интересов разжигать войну между Афинами и Спартой; затем по просьбе афинян вернулся на родину, вновь стал военачальником, но вскоре опять оказался в опале, вновь бежал в Персию, где был убит.

В Коринфской войне 395–387 гг. до н. э. Афины вновь столкнулись со Спартой. В это время выдвинулся афинский полководец Ификрат. Он прослыл мастером военного дела: ввел среднюю пехоту — пелтастов и на этой основе преобразовал тактику войска.

Ификрат уподоблял состав войска человеческому телу. Фалангу он называл грудью, легковооруженных воинов — руками, конницу — ногами, полководца — головой. Когда недоставало какой-либо из первых частей, Ификрат называл такое войско хилым, безруким или хромым, и совершенно бесполезным, если не было у него полководца.

Когда афиняне вынудили войско противника отступить в теснину, Ификрат не стал его атаковать, сказав: «Не надо принуждать врагов становиться от отчаяния очень храбрыми». Он дал противнику возможность выйти на равнину и разбил его.

Перед одной из решающих битв Ификрат велел вырыть позади своих войск глубокий и длинный ров, чтобы пресечь всякую мысль о возможном отступлении.

Когда войско противника, бряцая оружием, приблизилось, кто-то из окружения Ификрата сказал: «Неприятель довольно страшен». Полководец засмеялся: «А мы для него еще страшнее».

Ификрат придавал большое значение ночной охране войск. Однажды, обходя караульные посты, он увидел спящего часового и пронзил его копьем. На испуганные взгляды сопровождающих он твердо заметил: «Каким я его застал, таким и оставил».

Ификрат имел обыкновение при раздаче жалованья своему войску, в котором было немало наемников, удерживать из него четвертую часть — в качестве залога для предотвращения дезертирства.

Один оратор в афинском Народном собрании вопрошал Ификрата: «Чем ты хвалишься? Кто ты — конник, латник, лучник, пелтаст?»

— Отнюдь, — отвечал он, — но я умею ими всеми распоряжаться.

Некто Гармодий из знатного рода упрекал Ификрата низким происхождением (из семьи сапожника). Военачальник с ироничным достоинством ответил:

— Мой род на мне начинается, твой на тебе кончается.

Во времена Ификрата успехами на военном поприще с ним пытался спорить полководец Тимофей. Ему принадлежит любопытное признание. В своих «Воспоминаниях» он писал, что дела, которые он совершал, рискуя без отчета, кончались для него удачнее, чем те, «где я долго искал разумное решение».

Афинский полководец времен Беотийской войны Хабрий для ободрения своих воинов использовал психологическое внушение: «Вступая с неприятелем в битву, мы должны помнить, что сражаемся с людьми, имеющими с нами одинаковую плоть и кровь и ту же общую природу».

Сын спартанского царя-военачальника Архидама Агесилай был небольшого роста, как и его мать. Спартанские эфоры даже наложили на Архидама штраф: «Ибо, — сказали они, — будет рожать нам не царей, а царьков». Между тем, низкорослый, хромоногий и неказистый собой Агесилай, избранный, как и отец, царем, достойно послужил родине.

Агесилай слыл большим хитрецом. «Обмануть врагов, — говорил он, — всегда справедливо, да вдобавок еще и приятно».

Из захваченных пленников он отбирал знатных и влиятельных лиц и отпускал их беспрепятственно домой, дабы возбудить к ним на родине подозрения и посеять раздоры.

— Что лучше — храбрость или справедливость? — спросили как-то Агесилая.

— Будь в нас справедливость, — отвечал он, — зачем была бы нам нужна храбрость?