Дэвид Кинг - Битва дипломатов, или Вена, 1814

Инструкции ставили Каслри в затруднительное положение: ему предстояло теперь тяжелое объяснение с прусским канцлером. Испытывая некоторое смущение, но тем не менее твердо Каслри заявил, что Британия отзывает свое первоначальное согласие на оккупацию Саксонии. Лондон не может мириться с этой акцией.

Гарденберг запротестовал, изумившись внезапной перемене британской позиции, назвав демарш Каслри «ударом в спину». Канцлер довольствовался тем, что у него по крайней мере имелось согласие Меттерниха. Он, наверное, забыл, каким условным и неопределенным было это «позволение». А может быть, он рассчитывал на устную, не зафиксированную на бумаге договоренность.

Канцлер Гарденберг двумя днями раньше отправил Меттерниху послание, агитируя его за прусско-австрийское сотрудничество. Форма обращения была весьма нетипичная для дипломатических контактов, но, наверно, соответствующая общему довольно фривольному духу конгресса. Гарденберг послал Меттерниху, представьте себе, целую поэму, посвященную сближению двух стран:

В субботу вечером, 10 декабря Гарденберг получил ответ. Со всей присущей ему учтивостью австрийский министр уведомлял прусского канцлера: несмотря на историю добрососедских отношений, Австрия вместе с Британией, почти всей Германией и другими цивилизованными государствами осуждает захват Саксонии. Заверив Гарденберга в том, что он не забывает об интересах своего друга, Меттерних предложил ему свой вариант решения проблемы. Пруссия отказывается от аннексии всей Саксонии и получает ее небольшую часть с населением 330 000 человек, а также некоторые территории на западе, в Рейнланде. В совокупности эти земли позволят Пруссии вернуться к прежним размерам, существовавшим в 1805 году, и ее население возрастет, как и было обещано, до десяти миллионов человек. К предложению прилагались соответствующие расчеты.

Гарденберг возмутился. Одна пятая часть Саксонии! Пруссия имеет право на весь регион. Именно это обещал Меттерних. Все последние месяцы Гарденберг пытался урезонить экстремистски настроенных генералов, побуждавших короля к тому, чтобы предъявить еще более жесткие требования. И вместо вознаграждения его нагло унижают. Другие прусские представители в городе были в равной мере рассержены на Меттерниха. Как написал Генц, все пруссаки кричали: «Караул, грабят!»

Под впечатлением от сухого ответа на свои лирические стихи Гарденберг совершил действие, о котором потом, наверно, сожалел. По крайней мере Талейран назвал его поступок «глупым и непорядочным». Если Меттерних нарушил слово, то и он должен сделать нечто подобное, решил Ганденберг. Он взял всю конфиденциальную переписку с Меттернихом, приехал во дворец Хофбург и показал ее русскому царю.

Сразу же всплыло наружу пристрастие Меттерниха к лавированию. Особенно неприятно царю было читать письмо Меттерниха, в котором князь опровергал абсурдные обвинения Александра, из чего следовало, что русский царь — лжец. Александр рассвирепел и требовал сатисфакции. По некоторым свидетельствам, царь ударил шпагой по столу и закричал, что он вызывает Меттерниха на дуэль.

В то же самое время, когда разгорался дипломатический конфликт вокруг Саксонии, слег в постель в своей маленькой квартирке на Мёлкер-Баштай принц де Линь, простудившись в начале декабря. Он лежал на рваном матрасе в окружении любимых предметов — книг, гравюр, картин, теперь уже не в рамах, а пришпиленных к стенам кнопками. У постели сидели родные и близкие с микстурами и пилюлями в руках, повидаться с больным шли нескончаемым потоком друзья и знакомые. На улице у дома собралась толпа; она всматривалась в окно на третьем этаже, но видела только мерцающую свечу.

— Я знаю, таков закон природы, — говорил принц окружившим его родственникам. — Мы покидаем этот мир, чтобы освободить место для других.

Помолчав, он продолжал:

— Только о как больно оставлять тех, кого любишь! Это самое ужасное в смерти.

Принц говорил тихим, слабым голосом, с трудом произнося слова; он поинтересовался делами на конгрессе, сказал, что завтра собирается куда-то поехать, а потом забылся. Можно было понять, что в бреду он видел себя фельдмаршалом, руководящим сражением. По некоторым воспоминаниям, принц, вздохнув, еле слышно сказал: «О, я это чувствую. Душа покидает свое изношенное тело». Другие запомнили то, что старик пообещал подарить конгрессу замечательный спектакль — похороны фельдмаршала. К наступлению вечера доктор признал — он бессилен что-либо сделать. Утром принц умер; было 13 декабря 1814 года.