Дэвид Кинг - Битва дипломатов, или Вена, 1814

Однако Талейран знал, как трудно будет убедить венценосцев в Вене в том, что им придется снова восстанавливать Бурбонов во Франции. Король успел натворить много глупостей: учинил расправу над сенатом, ввел строжайшую цензуру, надругался над свободами, обещанными французам. Ошибки Бурбонов можно перечислять без конца. «Они ничего не забыли и ничему не научились», — говорили о семье Бурбонов.

Русский царь по-прежнему сожалел о том, что согласился в прошлый раз вернуть Бурбонов на трон, и не хотел снова наступать на одни и те же грабли. Меттерних тоже думал о других вариантах. Весной он как-то признался герцогине де Саган в том, что считает Бурбонов «нравственно нездоровыми людьми», не способными управлять страной. Оппозиция Бурбонам делала Меттерниха и Александра чуть ли не единомышленниками. Сочувствовать Бурбонам могли англичане. Британия первой поддержала восстановление Людовика на троне, и он в течение многих лет жил в изгнании в Хартуэлл-хаусе в Бакингемшире. Британия немало потратилась на французского короля и вряд ли могла бросить его на произвол судьбы. Кроме того, как считал лорд Каслри, Людовик гарантировал Лондону более дружественную Францию и более стабильный мир.

Вернуть Бурбонов в Париж во второй раз вопреки желаниям Александра, Меттерниха и многих французов будет нелегко. Да и немало британцев отказалось бы воевать ради этой неблагодарной цели. Государственный долг Англии достиг неприемлемых размеров из-за войны с Соединенными Штатами и длительной изнуряющей борьбы с Наполеоном. В феврале он перевалил за 700 миллионов фунтов стерлингов, и платежи по долгам поглощали треть годового бюджета.

В последней войне Британия платила многим государствам за то, чтобы они воевали с Наполеоном, — России, Пруссии, Австрии, Испании, Португалии, Швеции, Сицилии, Баварии, не считая многочисленных германских княжеств и герцогств. Должна ли Британия снова субсидировать весь мир? Стоило ли ради Бурбонов опять рисковать жизнями людей, не говоря уже об ущербе экономике и торговле и необходимости сохранять ненавистный подоходный налог, введенный только в Англии?

Члены и сторонники оппозиционной партии вигов, естественно, думали иначе. Сэр Фрэнсис Бердетт, например, прямо заявил: он не намерен ввергать свою страну «в море крови ради восстановления Бурбонов во Франции; эта династия ничем себя не проявила». Остряк Ричард Шеридан по-своему подытожил британскую внешнюю политику за последние сто пятьдесят лет: половину этого времени она потратила на низложение Бурбонов, а другую половину — на их реставрацию.

Кроме того, виги указывали всем на очевидный факт — легкость, с какой Наполеон вернулся в Париж: «Вряд ли можно сомневаться в том, что этот Наполеон является императором Франции по желанию самих французов». Бердетт выражал мнение многих британцев, когда говорил: «Пусть французы сами решают свои проблемы». Ни Британия, ни Европа не должны вмешиваться в их дела.

Пока все эти вопросы дебатировались в парламенте, газетах и клубах по всей стране, герцог Веллингтон принял сакраментальное решение, заявив о полной поддержке Британией войны против Наполеона. Это было рискованное решение даже в условиях относительной самостоятельности и свободы действий британского внешнеполитического ведомства. Как бы то ни было, герцог Веллингтон проявил твердость и фактически обязал Британию участвовать в войне. В Британии об этом еще не знали, но союзные войска уже пришли в движение.

Двор Бурбонов разместился в бельгийском Генте, и кое-кто в правительственных кругах искренне хотел, чтобы Талейран поскорее вернулся из Вены. Об этом ему писал коллега в министерстве иностранных дел граф Арнай Франсуа де Жокур, надеявшийся на то, что приезд Талейрана поможет королю выйти из трудного и щекотливого положения. С другой стороны, для истых роялистов Талейран по-прежнему оставался человеком революции, приведшим Наполеона к власти. Их никто не мог бы разубедить в том, что Талейран не затеял еще какой-нибудь интриги. Змея часто меняет кожу.

Король Людовик в апреле все-таки вызвал Талейрана в Гент. Князь не спешил, и не без оснований. Он не доверял приближенным короля, подозревая их в двуличности. Кроме того, дела в Вене заканчивались, и он не мог уехать, не дождавшись их завершения.

«Я горю желанием оказаться рядом с вашим величеством и готов отправиться хоть завтра утром, — писал Талейран Людовику, — если бы дела здесь достигли той стадии, когда требуется поставить лишь подпись, или же было бы ясно, что конгресс еще не скоро закончится». В другой раз министр сообщал королю: делегаты готовятся к отъезду, он скоро выезжает, но ему не следует покидать город первым, чтобы не навредить интересам короля. Спустя две недели Талейран все еще пребывал в Вене, находя новые объяснения своей задержки. И его сторонникам, и его противникам надо было изыскать что-то более весомое, нежели вызов короля, для того чтобы вырвать Талейрана из Вены.