Вениамин Рудов - Черная Ганьча

- Таварищ капитан, разреши обратись? - Азимов, одетый, как и все, в брезентовый плащ и резиновые сапоги, при оружии, щелкнул каблуками. Таварищ капитан, сматри, Азимов балной нэт. Нага - маладэц нага. - Притопнул несколько раз. - Харашо ходи. Нарушитель даганяй нада.

- Так и быть, Лиходеев, останетесь на заставе.

За воротами хозяйственного двора группа взяла быстрый темп. Скошенный луг с чернеющими в беспорядке копнушками сена миновали за несколько минут. За лугом, где начиналась прошлогодняя вырубка, туман висел низко и неподвижно, широкими слоистыми полосами. Он по пояс укутывал бегущих. Низкорослого Азимова туман упрятал по самую шею, и над молочной рекой торчала одна голова.

По вырубке первым шел Колосков с Альфой на коротком поводке. Суров двигался несколько правее Мурашко, вглядывался в темноту, светил себе под ноги следовым фонарем. На Шерстнева особенно не надеялся - разжалованный за аварию автомашины и лишенный водительских прав, бывший командир отделения автороты скверно зарекомендовал себя и на пограничной заставе. За ним числилось немало проступков.

На вырубке рос густой и высокий папоротник, холодная роса брызгала в лица бегущим. До места обнаружения следа было недалеко, кратчайший путь к тринадцатому сектору лежал через молодую лесопосадку с хрупкими, еще беззащитными сосенками, похожими при дневном свете на зеленых ежей. Лесопосадку заложили в позапрошлом году на месте давнишней вырубки, где до войны шумел листвой уникальный березник - каждое дерево толщиной в обхват. Немцы от них даже пней не оставили.

Бежать в темноте через лесопосадку было чрезвычайно трудно, мешали борозды пахоты, о них то и дело кто-нибудь спотыкался. Стояла августовская ночь, с черным небом над головой, мерцающими, дрожащими в недоступном бездонье зелеными звездами. Суров прикинул, что группа достигнет следа минут через десять - пятнадцать, не раньше, и если к тому времени Шерстнев не задержит чужого, тогда придется развернуть поиск на большом пространстве, покрытом лесом, кустарником, изрезанном осушительными канавами и обвалившимися окопами минувшей войны. А это очень сложно. Все сейчас зависело от Шерстнева.

Впереди, за осушенным торфянищем, где раскинулся Мокрый луг, начинался тринадцатый сектор. До слуха Сурова оттуда долетел шум, словно кто-то продирался через кустарник. А может, почудилось? Ведь там еще в прошлом году дотла выкорчевали заросли тальника и ольховника, росла только осока. Эта местность получила название Кабаньи тропы - через нее дикие свиньи ходили на водопой.

В тумане смутно виднелась широкая спина Колоскова, за ним легко и неслышно бежал Мурашко, последним - Азимов.

Посадку пересекли в молчании. От границы, гася звезды, полукругом наползала черная туча. Одним концом она заходила в лес, другим охватывала не видный отсюда станционный поселок, погруженный сейчас в темноту.

Тринадцатый сектор был уже близко.

По ту сторону границы взревел паровоз. Эхо катилось над лесом, долго не умолкая. Сурову паровозный гудок напомнил о Вере: в то утро, когда она уезжала, тоже вот так протяжно и немного тоскливо по лесу катилось эхо, и Мишка, не понимая случившегося, восторженно махал на прощанье ручонкой.

Последние недели Суров решительно гнал от себя мысли о Вере, а они, непослушные, назойливо возвращались, приходили незванно-нежданно. Он обрадовался, когда его вдруг окликнули в тишине:

- Товарищ капитан, след!

Колосков, светя фонарем, склонился над отпечатком. Над следом крест-накрест торчали два прутика, воткнутые Шерстневым. И еще два отпечатка Шерстнев накрыл плащом. Эти видны были совершенно отчетливо: крупные, "в елочку", размером сорок четыре.

- Маладэц Шерстынов! - воскликнул Азимов. - Головам думит.

- А то чем же он должен думать? - рассмеялся Мурашко.

- Вай, маладэц! Слэд пылащ адэвал.

- Ну, ты даешь! - рассмеялся и Колосков.

- Канешна, ево маладэц, Шерстынов.

Наивный восторг первогодка на минуту развеселил всех.

Суров сдержал улыбку:

- Ставьте, Колосков, собаку на след. Мурашко, вы прикрываете инструктора. Действуйте.

Колосков размотал поводок, собака с места устремилась вперед, пригнув к земле морду. Мурашко снял с плеча автомат, побежал за старшим сержантом.

Начался поиск по следу.

След уходил в тыл участка, сначала вдоль осушительного канала, затем под прямым углом - налево, в направлении насыпи разобранной узкоколейки старого леспромхоза, что упиралась в шоссейку, не пересекая ее.