- Тем лучше. Избавишь от необходимости повторять твой же рассказ. Но позволь спросить: неужели ты не видишь, что ничего не изменилось и ты напрасно тратишь себя? Ведь как встретили в первый день, так и проводят. Скоро забываешь обиды.
Насчет обиды она сказала напрасно. Суров зла не держал, хоть и помнил первую стычку с Шерстневым... В плотной завесе весеннего ливня газик несся вниз с косогора к мостику, где ярился и хлестал поверх настила мутный поток; сдавалось, машину вот-вот подхватит и кинет в овраг, куда с грохотом обрушивалась вода. Но вдруг шофер резко крутнул баранкой, нажал на акселератор, газик взвыл и стремительно развернулся на сто восемьдесят градусов, в момент оказавшись на вспаханной полосе и зарывшись в нее по самые ступицы. Шум вспухшей речушки слился с гулом дождя и воем перегретого двигателя, стоял такой треск, словно черт знает кто брызгал водой на раскаленную сковородку.
Инстинктивно сгорбившись, Суров выскочил на пахоту, под дождь, подпер газик плечом, почувствовал, как его с головы до ног обдало фонтаном холодной грязи, а колеса продолжали вхолостую вертеться с бешеной скоростью. Суров зло сплюнул, вытер лицо и снова плюхнулся на сиденье, приказав заглушить мотор.
- Будем ждать у моря погоды? - спросил, помолчав.
- До заставы рукой подать. Пускай вытаскивают, - ответил солдат. По всему видать, ему не больно хотелось самому идти за подмогой.
Суров закурил, спрятал сигарету в кулак, с силой захлопнул за собой дверцу и шагнул в пронизанную дождем темноту. Щелчок дверного замка прозвучал как последняя брань.
Минут пятнадцать, если не больше, он шагал в темноте, оскальзываясь, едва не падая, и, когда подошел к ограждению, перед ним возник часовой в накинутом на голову капюшоне, посветил фонарем, направив луч в лицо Сурову, и тогда лишь спросил, как положено по уставу, кто идет.
- Капитан Суров. Ваш новый начальник заставы.
Часовой промолчал, снял телефонную трубку, соединился с дежурным.
- Муравей, ты?.. Дай-ка мне старшину... Нужно... Это вы, товарищ старшина?.. Шерстнев говорит. Что?.. Виноват, докладывает рядовой Шерстнев. Тут я гражданина одного задержал, говорит, что он - наш новый начальник... Что?.. Алё!.. Алё!..
Их разделял проволочный забор. Суров молчал. Лил дождь. С накидки ручьями стекала вода. Часовой медлил отпирать ворота, притворялся, будто не может совладать с замком.
Но от заставы уже кто-то бежал, тяжело шлепая по лужам и громко пыхтя. А через непродолжительное время перед Суровым выструнился крупный человек в солдатском плаще, вскинул руку под козырек:
- Старшина Холод. На участке без происшествий, товарищ капитан. С приездом.
- С приплытием... Там машина застряла у мостика. Распорядитесь вытащить.
- Счас сделаем, товарищ капитан.
Они в молчании миновали калитку, прошли хозяйственный двор. Показалась застава. И тут Суров, удивленный, остановился: на крыше, светя себе фонарями, лазили два солдата. Свет выхватывал то руки, державшие шифер, то вдавленные в крышу тела.
- Зачем они на ночь глядя разбирают крышу?
- Ремонтирують, товарищ капитан. Разгильдяй один голубей, значится, гонял, ну и продавил шихвер. А сейчас текет понемногу, приходится починять.
Слушать дальнейшие объяснения Суров не стал, поднялся на крыльцо, открыл дверь. Ему навстречу вразвалочку двинулся солдат с повязкой дежурного на рукаве незастегнутого на одну пуговицу мятого мундира.
- Дежурный по заставе рядовой Мурашко.
- Неряшко? - переспросил Суров, хотя фамилию разобрал.
- Рядовой Мурашко, второго года службы.
- Вы и есть тот самый... что шифер побил? - глядя на неряшливого солдата, спросил Суров, не скрывая своего недовольства.
- Никак нет. Это Шерстнев, но он не виноват...
- Вы тоже похожи на... Шерстнева. Приведите себя в порядок.
Он не стал смотреть, как покрасневший солдат дрожащими пальцами принялся проталкивать пуговицу во вдруг ставшую узкой петлю мундира, направился в канцелярию и, открыв дверь, будто остолбенел: посреди комнаты, на письменном столе и в углу стояли банные шайки и позванивали от частых ударов дождевой капели.
- М-да... Веничков не хватает, - съехидничал Суров. И не дав Холоду оправдаться, распорядился: - До утра закройте пролом брезентом. А утром, чуть свет, - дождь не дождь - разгильдяю молоток в зубы, пусть сам и чинит...
Да, было такое. И еще многое было. Но разве он должен носить в душе зло на своих подчиненных, хотя бы на того же Шерстнева, с которым по сию пору не сладить?!
Читать дальше