Энвер Ходжа - Хрущевцы

— Главной причиной этого разрыва, — продолжал Суслов, — являются не идеологические вопросы, хотя ошибки у них были, и об этом прямо было сказано югославам. Главная причина заключается в клевете, возведенной на югославских руководителей в отсутствии терпения с нашей стороны. Принципиальные ощибки югославов надо было обсудить, доказать и сгладить. Этого не было сделано.

— Из всех рассмотренных фактов, — отметил он далее, — получается, что нет ничего состоятельного для того, чтобы сказать, что югославские товарищи отклонились и продали Югославию; в то же время не получается, что югославская экономика зависит от иностранцев.

— Вы уже простите меня, — сказал я ему, — но давайте на один момент оставим в стороне то, что было проанализировано и решено в 1948 и 1949 годах. Возьмем только вашу корреспонденцию с югославским руководством за последние два года. Не только в некоторых из ваших писем, но и в своих письмах сами югославы признают, что они установили прочные связи с Западом. Как же теперь понимать ваши противоположные оценки относительно этих вопросов?

— Некоторые ошибки были допущены, но их следует тщательно рассмотреть, — сказал Суслов и стал приводить мне ряд «аргументов» в доказательство того, что югославские руководители не стояли, мол, на ошибочном пути. Естественно, он тоже попытался взвалить вину на Берия и Гьиляса и на империализм, пытающийся «перетянуть Югославию на свою сторону».

Молотов также, — продолжал Суслов, — занимал довольно сектантскую позицию в этой проблеме. Он сам допускал ошибки в государственных отношениях с Югославией и настаивал на том, что это не его ошибки, а югославских товарищей. Но Центральный Комитет потребовал от Молотова доказать, в чем заключаются ошибки югославов, и мы резко раскритиковали его за его позицию. Наконец, и он солидаризовался с Центральным Комитетом.

Взяв слово, я подробно рассказал ему о наших отношениях с югославским руководством, начиная со времени Национально-освободительной борьбы. Я отметил основные агентурные и антиалбанские вылазки, которые они предпринимали и продолжали все время предпринимать против нас (В период с 1948 года по 1955 год югославской агентурой было заслано или сколочено в Албании 307 банд агентов, диверсантов и преступников, которые были схвачены или уничтожены все до единого. За этот же период в нашей стране были раскрыты и уничтожены тайные агентурные группы и организации, созданные и управляемые югославскими секретными службами в сотрудничестве с западными.) и в заключение сказал ему:

— Именно эти и многие другие факты, каждый весомее другого, убеждают нас в том, что югославское руководство не стояло и не стоит на правильном пути. Тем не менее, мы всегда выступали и выступаем за нормальное развитие государственных отношений с ними.

— Согласен, согласен! — сказал Суслов. — Надо поступать с более открытым сердцем. Это в интересах нашего лагеря; нельзя допустить, чтобы Югославию забрали у нас империалисты,

В заключение этой встречи, будто мимоходом, он сказал мне:

— В прошлые годы вы осудили многих врагов, обвиняемых в связях с югославами. Посмотрите их дело, и тех, которых следует реабилитировать, реабилитируйте.

— Мы никого не обвиняли и не осуждали несправедливо, — решительно сказал я ему, и мы расстались с ним, получив его наказ быть «более великодушными».

Стало ясно, зачем они пригласили меня на отдых. Однако хрущевцы этим не ограничились. Они уже разработали дьявольские планы, чтобы во что бы то ни стало заставить нашу партию встать на их путь примирения с белградскими ревизионистами. На этот раз мне отвели какую-то дачу под Москвой, которая, как они мне сказали, когда-то принадлежала Сталину. Это была простая дача, все главные помещения, в том числе и наша спальня, которую отделяла от коридора стеклянная дверь, были расположены на первом этаже. С правой стороны размещались столовая, студия и гостиная, которые врезались мне в память за то, что были очень убого меблированы. С левой стороны, через коридор и комнату с тахтами, расположенными вдоль стен, можно было входить в кинозал. За двором не было нужного ухода — было очень мало цветов и зелени. Не было тенистых деревьев, а была построена дугообразная беседка со скамейками, тоже дугообразными, прикрепленными к столбам; там сидели и играли дети. Рядом с домом — участок земли, вроде огорода. Именно в этом доме однажды ночью мы услышали сильный стук в стеклянную дверь, отделявшую нашу спальню от коридора. Моя жена, Неджамие, поспешно встала, полагая, что нашему сыну нездоровится, так как в тот день он упал и ушиб руку. Она вышла и вмиг вернулась и говорит мне: