Всеволод Меркулов: Откуда родом варяжские гости?

Возникновение генеалогии как практической отрасли знаний относится к глубочайшей древности.[11] Но особый интерес к генеалогиям возник в Европе с XV века, когда начали вырабатываться законы наследования титула, звания и имущества (в первую очередь, земли). Появились должности и учреждения, в обязанности которых входили сбор и обработка генеалогической информации. Однако сама генеалогия по-прежнему находила применение лишь в практической области. Практический интерес к генеалогиям сохранялся вплоть до XVIII столетия, до того времени, когда начинает вырабатываться научный подход к генеалогии. Первая кафедра генеалогии была основана в Йенском университете в 1721 году.[12]

Интерес к родословным в Германии (да и не только) был, в частности, обусловлен огромным интересом к корням правящих династий. Политические и династические мотивы русско-германских отношений также притягивали взоры общественности к генеалогиям. К началу XVIII века развитие историографии позволило перейти от простого пересказа легендарных событий к критическому осмыслению фактов и их проверке. Этот переход был постепенным и начался сперва в тех областях исторического исследования, где было легче всего создать определенный фундамент — в первую очередь, в области генеалогии, которая по сей день считается вспомогательной исторической дисциплиной. Одновременно учёные начинают использовать древние хроники, что позволяло сверять и анализировать данные.

Немецкие авторы широко использовали в своих трудах генеалогические материалы. Создавались первые научные работы по истории отдельных семей и сводные генеалогические справочники, в которых сведения располагались, как правило, по схеме нисходящего родства, имена жён и дочерей зачастую отсутствовали. Основу графического изображения линии потомков составляло возникшее ещё в средневековье «генеалогическое древо», а также генеалогические таблицы и росписи.

На основе генеалогий начинают писать научные исследования. В 1717 году Фридрих Томас издал труд, посвящённый весьма знаменательному событию — свадьбе мекленбургского герцога Карла Леопольда и Екатерины, дочери царя Ивана V. Книга затрагивала в первую очередь вопросы генеалогического родства двух династий.[13] В 1728 году вышла работа профессора и д-ра теологии Ганса Клювера об истории мекленбургского герцогства в трёх томах. Через десять лет она была переиздана.[14] В Лейпциге появился фундаментальный труд Матиуса Иоанна фон Бэра под названием «Rerum Meclenburgicarum» на латыни, а вскоре увидел свет и немецкий перевод.[15] Это был серьёзный научный прорыв — более тысячи страниц исследования, подробнейший анализ источников, генеалогические схемы и карты. С генеалогиями работал известный мекленбургский краевед Давид Франк. Как исследователь он начал с должности учителя, но уже через несколько лет стал ректором и сделал успешную научную карьеру. Его книга неоднократно переиздавалась со значительными дополнениями и с привлечением новых источников.[16] По образному выражению Э. Болля, Франк был «чистым аналитиком, который из года в год следовал вперёд».[17]

Многие генеалогические исследования были написаны как учебные пособия. Например, труд Самуэля Бухгольца «Опыт по истории герцогства Мекленбург», изданный в 1753 году в Ростоке и написанный как книга для чтения по родной истории для мекленбургских наследников.[18] С преподаванием истории Мекленбурга были непосредственно связаны и упомянутые работы Томаса, Франка и других.

С другой стороны к проблеме генеалогий подходили первые немецкие норманисты. Кёнигсбергский учёный Готлиб Зигфрид Байер прибыл в Россию в 1726 году по приглашению Академии наук. В историографии его имя упоминается, как правило, в связи со статьёй «Dissertatio de Varagis» (Сочинение о варягах), которую В.Н. Татищев перепечатал как 32-ую главу «Истории Российской». Статья выходила и отдельным изданием. На латинском языке она была опубликована в 1735 году в «Комментариях Академии наук», издававшихся в Санкт-Петербурге.[19] А позднее, в 1747 году статью перевёл на русский язык коллежский асессор Кирияк Кондратович.[20] Данная работа вне сомнения стала историографическим фундаментом немецкого норманизма.

Норманнская теория в первой половине XVIII века получила закономерное развитие в трудах Герарда Фридриха Миллера, работавшего также в Петербургской Академии наук. Миллер, которого называли «историографом и апологетом дворянской России»[21], правда, занимался не только историей начала Руси. Широта его интересов вполне соответствовала духу времени (труды по истории и географии, этнографии и археологии, филологии и источниковедению). В 1732 году Г.Ф. Миллер выступил с проектом издавать исторический журнал, но после выхода нескольких частей на немецком языке его издание прервалось.