Всеволод Меркулов - Откуда родом варяжские гости?

Безусловно, маневр шведского государства преследовал конкретные идеологические цели, поэтому шведские учёные и стремились провести аналогию «призвания» Рюрика и его братьев с «призванием» сына короля Карла IX из Швеции.

В первой половине XVIII века шведская историография оставалась норманистской. Шведские авторы оказали решающее влияние и на молодой немецкий норманизм. По мнению А.А. Куника, «в период времени, начиная со второй половины XVII столетия до 1734 года, шведы постепенно открыли и определили все главные источники, служившие до XIX века основою учения о норманнском происхождении варягов-руси».[104] У Байера нельзя не заметить сильного влияния шведских предшественников. Епископ Готобургский Георгий Валлин считал варягов «предками шведов», с ним дискутировал русский академик В. Тредиаковский.[105]

На «диссертацию» Г.Ф. Миллера, вероятно, оказала влияние работа Олафа Далина «История шведского государства», которая провозглашала идеи скандинавского норманизма, политически враждебного России. С ней Миллер ознакомился накануне дебатов вокруг его работы в Академии наук. Далин придавал огромное значение правлению князя Рюрика и утверждал, что это шведский король Эрик Упсальский. От Швеции Русь оторвало только монголо-татарское нашествие.[106] Л.П. Белковец — известная исследовательница и биограф Миллера — также отмечает, что он широко использовал шведские источники.[107]

В науке уже подчёркивалось, что шведские историки изучали варяго-русский вопрос скорее в связи со шведской историей, а не применительно к истории России. Несмотря на все очевидные различия и расхождения (прежде всего в трактовке фактического материала), немецкие, польские и шведские источники чрезвычайно важны для определения исходного уровня в разработке проблемы.

Учёные немцы достаточно полно использовали весь известный на то время комплекс данных. Научный уровень исследования к XVIII столетию уже подразумевал разделение на два основных лагеря, прежде всего, по критерию отношения к самим варягам/русам, что в полной мере нашло отражение в немецкой историографии.

Политическое сближение России и Германии.

С начала XVIII века европейская история получила для нас принципиально новое значение. Россия преодолела разрушительные последствия Смутного времени, стала могучей европейской державой и начала принимать активное участие во внешней политике западных государств. Политическая ситуация первой половины XVIII века оказала решающее влияние на формирование исторической мысли.

В начале марта 1697 года началась русская дипломатическая миссия в Западную Европу, получившая название «великого посольства». Её главной целью было укрепление и расширение антитурецкого союза России с рядом европейских государств. В ходе посольства Пётр I тайно встретился в Кёнигсберге с бранденбургским курфюрстом Фридрихом III, и переговоры закончились заключением устного союза, но не против Турции, как предполагалось, а против Швеции. Это был решающий шаг к изменению внешнеполитической ориентации России с южного направления в сторону Прибалтики.

Русско-немецкие отношения складывались особенно активно, так как они имели сравнительно длительную предысторию. Ещё царь Василий III предоставил для поселения наёмных иноземцев слободу Наливки; после ливонских походов Ивана Грозного в Москве оказалось большое количество пленных немцев, которые поселились в Немецкой слободе. Мемуарист Конрад Буссов отмечал, что Борис Годунов активно приглашал немцев на русскую службу.[108]

С конца XVII века началось массовое переселение немцев в Россию, которое только усиливалось на протяжении всего следующего столетия. Научное и культурное сотрудничество двух великих наций стало феноменальным явлением в мировой истории. Уже с первого десятилетия XVIII века в самой Германии формируется несколько крупных научных центров, из которых происходила первая научная информация о России — Лейпциг, Йена, Галле, Росток и т.д.

К тому же, союз России и Германии всегда имел в европейской истории особое геополитическое значение. Это закреплялось тем, что русские и германские монархи были родственны не только по происхождению, но в большинстве случаев, по духу и взглядам.

Впервые о русско-немецких династических связях в рамках внешнеполитического диалога между двумя государствами можно говорить, пожалуй, применительно к эпохе Ивана III. В январе 1489 года в Москве в качестве посла Максимилиана I побывал рыцарь Николай Поппель. Темой аудиенции у Ивана III стал вопрос о возможном браке русского великого князя с племянницей германского императора. Речь шла о «любви и дружбе» между двумя государствами. Важно, что в числе прочего, германский посол предложил Ивану III в случае согласия королевский титул. От имени Ивана III отказ от этого титула сформулировал посольский дьяк Фёдор Курицын.[109]