Андрей Губин - Молоко волчицы

Она отвечала:

— Если бы я была чиста, невинна, идеальна, как цветок, то мне пришлось бы и довольствоваться судьбой цветка — быть кем-то сорванным, поставленным в вазон, а потом — выброшенной в мусорный ящик.

Однажды возле знаменитой лечебницы античного стиля она встретила грядущего гунна — военного коменданта с перевязанной рукой, воспаленными глазами и пепельно-медной бородкой. Вспомнила, как забавлялась записочками к нему, передаваемыми через Марию, как танцевала с ним, юнкером.

Комендант осматривал лечебницу, величественное сооружение. Из желтого природного камня, под тяжелой кровлей красной черепицы, с колоннами и портиками, с круглыми романскими башнями, воплощающими королевские идеи мощи и несокрушимости. Украшенная статуями бога медицины, собирающего в чашу яд змеи, и его дочери Гигиены, фигурными водометами, львами, химерами, трагическими масками рыдающих гениев.

Художница и комендант поздоровались, разговорились. Комендант, оказывается, нумеровал для архитектурного надзора памятники искусства, по декрету.

— Хотите, я помогу вам, составлю каталог с указанием стиля, материала, назначения здания?

— Премного обяжете, — ответил Антон, — архивы сгорели, и я в отчаянии.

Они присели на горячую от солнца каменную скамью, и Невзорова рассказала станичнику о лечебнице.

Тяжесть здания колоссальная — в земле скрыто столько же, сколько возвышается над землей. Она сама видела траншеи фундамента, куда при закладке бросали бутылки шампанского, — бутылки рвались, как мины, и в канаве вскипел поток драгоценной пены. По замыслу архитектора, лечебница должна быть словно высеченной из скал, воплотив дух античности. Автор известный академик. Стоимость строения сорок миллионов золотых рублей. Лечебница имела два этажа — цокольный и надземный, а в одном месте и подземный.

Кариатиды могучими спинами поддерживают своды главного зала. Купол искусно сделанный фонарь: солнце, дробясь о цветные стекла, рассеивает поэтический замковый свет — так и кажется, выйдут сейчас в чинном менуэте принцессы и их галантные кавалеры.

В роскошных глазурованных кабинах лечились сильные мира сего. Минеральные воды, грязи, массаж. Буфет, библиотека, биллиардная. Статуи, картины, цветы, зеркала.

В цокольном этаже одушевлялась римская идея рабства. Низкие арки, под которыми можно пробраться лишь ползком, мрачные грязевые цехи. Черные котлы, трубы, холод, бетон и сырость — удел рабов.

Верхний этаж соединялся с нижним посредством сложных, запутанных переходов, и, таким образом, бархат, шелк, кружевные пеньюары и надушенные бороды прочно отделялись от арестантских халатов рабов и резиновых штанов рабынь. Рабская аристократия двулика — вот статуя: угодливость наверху, жестокость внизу.

Исполинские утесы лечебницы должны были стоять незыблемо, не тронутые временем, как общественный строй государства господ и рабов.

Комендант молчал, и художница спросила:

— Каким образом будут взрывать такую махину?

— Для чего? — не понял комендант.

— Я слышала, что все старые аристократические здания будут снесены как ненавистные народу и даже сроют старые железные дороги!

— Чепуха! — рассмеялся комендант. — Теперь здесь станет лечиться простой народ, рабочие и крестьяне. Идемте, я намерен нынче описать еще «Орлиное гнездо».

Невзорова встала и тотчас села опять:

— Голова закружилась.

— Вы больны?

— Нет, сижу на пище святого Антония — корки, вода и мечты. Отдала последние деньги казаку Есаулову за мешковину для холстов.

— Я поставлю вас на паек, но будете писать плакаты.

— Хорошо, — согласилась она.

Покраснев, он достал из кармана шинели завернутый в газету кусок материнского пирога с сыром — и от художницы осталась жалкая, голодная женщина. Он заметил блеснувшие в ее глазах слезинки.

— Как вкусно! Пойдемте ко мне — у меня есть осьмушка настоящего чая, правда, вместо сахара сушеный кизил.

— Благодарю, только от стола.

— Правда, мне неудобно, я съела ваш обед.

— Хорошо, идемте пить чай, сахар у меня есть, извините, что сразу не предложил его вам.

Они прошли по пустым гравийным аллеям, миновали безлюдные каменные улицы и вошли в маленький замок «Волчицы» с зубцами на круглой башенке. По дороге она опиралась на его руку, и комендант радовался, что никто этого не видел. В доме Антон сказал:

— Помню, как мальчишками мы заглядывали к вам в окна, и вот неисповедимы пути человеческие — я здесь в гостях.