Бэзил Дэвидсон - Новое открытие древней Африки

Район Ньясаленда, лежащий за Танганьикой и Мозамбиком, – еще одно белое пятно в археологии, которое может таить немало неожиданностей. Но если Мозамбик, Танганьика и, возможно, Ньясаленд содержат ключ к объяснению развития и успехов цивилизаций центрального плато, то территории Юго-Западной, Центральной и Западной Африки, видимо, скрывают наиболее глубокие ее корни. Возможности, таящиеся для археологов в Северной Родезии, выявились в результате неожиданных открытий Кларка в 1953 году в районе водопадов Каламбо. Примерно за 500 лет до него португальцы встретили недалеко от устья Конго высокоразвитые государства железного века. За пределами этих государств португальские экспедиции наткнулись на укрепленные форты, выстроенные на вершинах холмов, типа Пундо Андонго. Все же археологическая история Анголы каменного и железного веков пока совершенно не изучена. Однако именно здесь, на огромной территории, в которую входят Северо-Западная Родезия, Ангола, Западное Касаи и Конго, следует искать свидетельства влияния и контактов с Западной Африкой времен средневековья.

Что касается земляных укреплений Биго и подобных сооружений в Западной Уганде и нагорьях Кении, а также каменных строений азанийцев, то следы их происхождения следует искать в Восточном Конго, Южном Судане и Южной Эфиопии, а следы влияния – в Зимбабве. Недавно Лэнинг проделал большую предварительную работу в Биго и на других участках древней Уганды, которые, по всей вероятности, связаны с Биго. Тем не менее главная часть работы по исследованию истоков современных государств Уганды и их связей с соседями в эпоху средних веков еще впереди. В конечном счете может выясниться, что история Уганды неразрывно связана с историей Западного Судана, а та в свою очередь – с историей Мероэ и Южного Куша. Пока мы не располагаем никакими сведениями по этому вопросу.

Некоторые представители колониальной администрации, особенно Родезии и Танганьики, начинают проявлять интерес к археологическим исследованиям и снабжают ученых столь необходимыми им, хотя и весьма небольшими, денежными суммами для проведения раскопок. Но совершенно ясно, что потребуется значительно больше усилий и затрат, прежде чем из отдельных лоскутков прошлого Южной и Восточной Африки будет составлена цельная картина. Возможность ее воссоздания – главное, что стало сейчас известно.

Почему же Южная Африка показалась примитивной и дикой путешественникам, побывавшим здесь около 100 лет назад, если прошлое ее великолепно и являет собой картину развития в условиях относительной изоляции? Если структура этой расцветавшей цивилизации сохраняла прочность и устойчивость на протяжении веков, чем объяснить ее разрушение и исчезновение? Почему прогресс прекратился, если африканская цивилизация уже прошла долгий путь развития, в ходе которого перед ней возникали те же проблемы, что и перед другими цивилизациями железного века, и если она по-своему решала их? Эти вопросы правомерны и заслуживают обстоятельного ответа.

Когда в 1856 году Ливингстон продвигался по неисследованным районам в бассейне Замбези на восток, попадая от одного племени к другому, до него донеслись последние печальные отзвуки исчезнувшей империи Мономотапа. Путешественнику довелось встретить некоего безвестного вождя, «пользовавшегося незначительной властью», да и тот в свою очередь подчинялся другому, тоже второстепенному вождю. Но некогда, при первых португальцах, этот мелкий вассал «был почитаем, его охранял отряд дворцовой гвардии, которая провожала усопших в последний путь пальбой из ружей, а португальцы выдавали ему денежные субсидии». Теперь же, записал Ливингстон в дневнике, «единственным доказательством былого величия его предков остается гарем, в котором насчитывается около 100 жен». Впрочем, «после смерти правителя начинаются междоусобные дрязги и продолжительная борьба за власть».

Упадок и разрушение империи Мономотапа, как и других государств и феодальных систем Южной и Западной Африки, совсем не обязательно означали исчезновение культур, на которых они основывались. В данном случае к свидетельствам следует подходить с особой осторожностью. Европейским первооткрывателям Африки XIX века эти неизвестные земли казались совершенно дикими, а европейскому обществу, воспитанному поколениями работорговцев, – чем-то еще более ужасным. Однако такой подход был слишком упрощенным.