Тихон Семушкин - Алитет уходит в горы

Это сообщение удивило Лося. Удивило тем, что в Москве, как он думал, не могли знать положения на месте и все-таки пришли к правильному решению. Даже досадно было, что это решение принято без участия его, уполномоченного ревкома. И, вздохнув, Лось сказал:

- До этой ликвидации "Норд компани" мы здесь сами додумались. Только, черт возьми, почта наша лежит до сих пор в шкафу. Вот связь какая! Была бы связь, наши соображения как раз попали бы в самую точку...

- Значит, Москва предвосхитила твои мысли? - улыбнувшись, спросил капитан.

- Да-да! Удивительно! Далеко отсюда Москва, а знает, что здесь надо делать. Правильно решили. Без американцев обойдемся. Революцию сделали, а уж торговать как-нибудь научимся.

- Безусловно! - пробасил капитан. - В стране идет наступление по всему хозяйственному фронту. И что удивительно - мне один архангельский капитан рассказывал, - еще шла гражданская война, а Ленин уже дал поручение разыскать материалы по месторождению ухтинской северной нефти. Какой человек! Вот и сюда для начала привез тебе геолога. Будет разнюхивать, чем тут пахнут горы. Горжусь, горжусь молодой Россией!

- Да, для геологов работа здесь найдется, - сказал Лось, вспомнив о горах, где капризничает компасная стрелка.

Капитан глотнул коньяку и продолжал:

- А ты знаешь, с момента революции я ведь был в бегах. На Дальнем Востоке, как тебе известно, была такая правительственная чехарда, что тошно становилось. Я смотрел, смотрел... Вира якорь - и угнал пароход. Вот этот самый. На китайской линии работал, как извозчик, без родины! Потом пришла Советская власть, я вернулся во Владивосток, замазал старое название корабля и написал: "Совет"...

Лось с улыбкой слушал капитана, который рассказывал это и в прошлом году.

- Радиста и рацию привез тебе, чтобы не был ты одиноким здесь.

- Что ты говоришь! - обрадовался Лось. - Ну, Михаил Петрович, за рацию придется выпить еще твоей божественной горилки.

- За такое дело не выпить, - надо быть брашпилем, - сказал капитан, наливая стопки. - Да... с прошлой навигации тебе письмо вожу. Тогда, на обратном пути из Колымы, не попал к тебе. Привез его во Владивосток. Возил домой, в Шанхай, в Нагасаки, в Дайрен. И все же вот доставил адресату. Помнишь Толстухина? От него... И еще одно есть... - Капитан весело подмигнул: - От жены. Но предупреждаю: читать его будешь не в моей каюте. Кто знает, что она там написала? Может быть, она поносит меня самыми последними словами и ты после этого не захочешь со мной и стопку держать?

Лось с волнением взял письмо, узнав знакомый почерк жены. Ему и самому хотелось прочесть письмо в уединении, подумать над ним, вспомнить далекую молодость, когда он был машинистом, а она - учительницей. Это ведь ей он обязан своей грамотностью. Лось бережно положил письмо в бумажник.

- Вы видели ее, Михаил Петрович?

- Да. Перед самым отходом из Владивостока вбегает ко мне женщина. Возбуждена, глаза горят - и сразу с допросом: "Товарищ капитан, вы все время работаете на "Совете"? - "Да, все время, говорю, плаваю на "Совете". Она думает, корабль - это какой-нибудь ревком или завод! "И в прошлом году, говорю: пла-а-вал на нем". Спрашивает, не знаю ли я Лося. "Ну как не знать! В прошлую навигацию, говорю, сорок дней вместе шли". - "Где шли?" Ха-ха-ха! Она думает, что на пароходе не ходят, а обязательно ездят. Ну-с, спрашивала, где ты и что ты. Собралась к тебе. Отговорил ее, отговорил. Сказал ей всю правду. "На пустынный берег, говорю, высадил Лося. Что теперь с ним, и сам не знаю". Не рекомендовал ей отдавать концы, не рекомендовал...

- Пожалуй, правильно сделал, Михаил Петрович, - неуверенно сказал Лось.

- Ну, разумеется, я же знаю край. Вот обживешь место, дом выстроишь, тогда и поднимай паруса. Так я и сказал ей... А рвется она к тебе! Наши капитанские жены не отличаются этим качеством. Привыкли, чертяки, жить без мужей... Ну, давай выпьем... Митрич, еще картошки! - крикнул капитан, доставая маслины и засахаренный лимон.

- Как жизнь идет на материке, Михаил Петрович?

- Жизнь идет по курсу, заданному Владимиром Ильичом. Идет прямым курсом, ломая и рифы и подводные камни. Разумеется, не без бузотеров. Ну да ведь их понемногу списывают с палубы. Иначе и нельзя. Я по себе сужу: распусти экипаж - и пойдешь на дно... раков кормить.

Грохотали лебедки, веселый шум стоял на палубе, в трюмах. В иллюминатор капитанской каюты доносилось: "Вира!", "Майна!"

- Домище привез тебе на двадцать комнат. Три школы. Будешь жить теперь, как монакский президент.