Анна Романова - Петр Первый. Император Всероссийский

– Даа, говорил сам себе Петр и лицо его светлело. – Какие были времена, как силен я был… Но создал же новую Россию, успел же, прожил жизнь свою не зря. Сколько гор перевернул, а, Екатерина? – обратился царь к портрету жены, висевшему на стене его комнаты. – Так хотел, чтобы ты мной гордилась, чтобы дети наши в новом мире росли…

Екатерина же в то время полностью распоясалась. Императрица один за другим закатывала роскошные балы, на которых появлялась в обществе князя Меншикова, и ничуть не стеснялась того факта, что адюльтер видели все, включая царя. Петр бессильно злился, однако сил на наказание когда-то обожаемой супруги у него уже не оставалось.

– Петр, душа моя, – прохладная пухлая ладонь опустилась на горячее чело царя, и тот зашелся надрывным кашлем. Пришла все-таки, змея, пришла неверная, пришла Екатерина, не оставила одного помирать… Петр совершил усилие и приоткрыл мутные глаза. Позавчера он на всякий случай исповедовался и причастился, осталось только завещание написать…

– Выпей, майн херц, – в пересохшие губы Петра ткнулся холодный край чашки с резко пахнущим настоем. – Выпей лекарство, тебе сразу полегчает.

Царь послушно отхлебнул жидкость и обессиленно опустил голову обратно на подушку. Екатерина тяжело вздохнула. Господь свидетель, она не думала, что до такого дойдет. Меншиков лично передал ей в руки флакончик с «каплями от безумия и томления духа», который должен был облегчить мятущуюся душу Петра, совершавшего все более ужасные поступки по отношению к людям и Богу. То, что капли представляют собой весьма… кхм… радикальное лекарство, императрица поняла довольно быстро – однако по какой-то непонятной ей самой причине не прекратила добавлять их в травы, употребляемые царем для излечения. Екатерина все еще помнила их знакомство и тот трепет, с которым Петр относился к ней в первые годы замужества. Сейчас же перед ней лежал больной старик с желтоватым цветом кожи и трясущимися руками, который временами не узнавал даже ее, впрочем, не переставая при этом звать Екатерину и умолять о спасении своей грешной души.

– Эх, Петр, Петр, – сокрушенно произнесла царица и встала с постели царя, – а ведь все у нас могло быть иначе…

Но, как известно, история не терпит сослагательных наклонений. Петр слышал ее сквозь надвигающийся тяжелым покрывалом дурман, который сковывал его члены и делал мутным зрение. Ее голос все еще помогал ему оставаться в сознании, он все еще ощущал легкий запах вереска и полыни, окутывающий его дымкой воспоминаний и сожалений о времени, впустую потраченном на равнодушных к нему любовниц.

– Ду… ховника Федоса… позови, – глухо каркнул царь и снова закашлялся. Екатерина грустно усмехнулась и вышла из царских покоев, строго приказав челяди никого не впускать к Петру.

Никто не помешает ей совершить задуманное и, наконец, вздохнуть полной грудью, избавившись от удушающих брачных уз.

– Государю уже лучше? – Меншиков провальси-ровал по пустому тронному залу и с улыбкой замер у ног Екатерины, задумчиво восседающей на троне. – Смеем ли мы надеяться на его чудесное выздоровление?

Столько злорадства было в голосе князя, что даже императрицу передернуло. Несомненно, она выбрала себе не самого лучшего союзника, однако их сковывали узы слишком давние и слишком крепкие, чтобы пренебрегать ими просто так.

Еще одним решающим фактором в пользу Меншикова была его осведомленность в делах политических. Екатерина понимала, что после смерти Петра весь груз по управлению государством ляжет на ее плечи, и грамотный князь-проныра сильно ей сгодится в этом нелегком деле. А чтобы по дворцу не ходили слухи, она введет Дарью в свое окружение, что надолго заткнет рты всем завистникам и недоброжелателям.

– Нашими молитвами государь в скором времени поправится, – смиренно произнесла Екатерина и вдруг улыбнулась Меншикову. – Скажите мне, сокровище мое, нравится ли вам царский кабинет?

Князь расхохотался, подхватил Екатерину с трона и закружил ее по залу.

– Эх, матушка, больше всего мне нравитесь вы! – пропел Меншиков и внезапно остановился, крепко прижав к себе императрицу. – Скажи, неужто это все на самом деле происходит? – заглянул в глаза женщины Александр. – Я же с ума сходил, когда Петр тебя у меня забрал… ночами не спал, мечтал о том, что приеду во дворец и заберу тебя домой… а ты и не откажешься вернуться…

Екатерина ласково погладила Меншикова по щеке.