Сергей Соловьев - Император Всероссийский

© B. Akunin, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Значение Петра и совершенного им переворота. – Воспитание Петра. – Учителя-иностранцы. – Строение судов. – Женитьба Петра. – Столкновение с правительницею. – Намерение Софьи венчаться на царство. – Вражда Софьи к царице Наталье Кирилловне. – В.В. Голицын и Шакловитый. – Напрасное старание поднять стрельцов. – Неудовольствия со стороны Петра. – Сбор стрельцов в Кремле 7 августа. – Бегство Петра в Троицкий монастырь. – Напрасные попытки Софьи примириться с братом. Стрельцы принуждают ее выдать Шакловитого. – Розыск Шакловитого; ссылка Голицыных. Распря между близкими к Петру людьми по поводу Голицыных. – Казнь Шакловитого с товарищами. – Новые доносы на князя В.В. Голицына и отягчение его участи. – Розыск и казнь Медведева. – Отстранение Софьи от правительства и заключение ее в монастырь. – Продолжение доносов. – Новое правительство. – Ссора князя Бориса Голицына с Долгорукими. – Лефорт. – Царские потехи. – Компания. – Состояние общества. – Дела малороссийские. – Положение русских людей в польских областях. – Мазепа и Палей. – Дела об откупе.

«В одном государстве царственный ребенок, вследствие семейной вражды и гонения от родственников, подвергался страшным опасностям, спасся чудесным образом, воспитывался в уединении, среди низких людей, набрал себе из среды этих людей новую храбрую дружину, одолел с нею противников и стал основателем нового общества, нового могущественного государства, проводил всю свою жизнь в борьбе и оставил по себе двойную память: одни благословляли его, другие проклинали».

О ком это идет речь? Что это хотят нам повторять старую сказку о Кире и Ромуле: кто ей теперь верит?

Сказывается не сказка, не о Кире и Ромуле идет речь, приводятся неоспоримые известия о русском царе Петре Алексеевиче, который жил в конце XVII и начале XVIII века; пора оставить толки о сказках, о мифах и подмечать общие законы исторических явлений.

Мы видели, что во второй половине XVII века русский народ явственно тронулся на новый путь; после многовекового движения на восток он начал поворачивать на запад, поворот, который должен был необходимо вести к страшному перевороту, болезненному перелому в жизни народной, в существе народа, ибо здесь было сближение с народами цивилизованными, у которых надобно было учиться, которым надобно было подражать. Вопрос о том, могло ли сближение с европейскими народами и воспринятие их цивилизации совершиться в России спокойно, постепенно, без увлечений, решается легко при внимательном наблюдении общих законов исторических явлений. Когда мы говорим о просвещении, о цивилизации, то разумеем громадную силу, которая бесконечно поднимает народ, ею обладающий, над народом, у которого ее нет: как же теперь с понятием о слабости соединить понятие силы?

Готфрид Кнеллер . Первый портрет молодого русского царя, написанный с натуры 9 сентября 1697 года во время пребывания Петра I в Утрехте, где он находился вместе с английским королем Вильгельмом III

Как предположить, что широта и ясность взгляда, сдержанность, самостоятельность, плоды цивилизации давней и крепкой, должны быть достоянием народа нецивилизованного? С другой стороны, в жизни народов мы замечаем известные периоды, в которые они проводят известное начало, живут им, подчиняются ему вполне; наступает другое время, на очереди становится новое начало, и народ предается ему; новое начало начинает господствовать на счет старого, обнаруживается обыкновенно сильная вражда к последнему, отрицание того, что было при его господстве, дурные отзывы о времени этого господства: народы в этом отношении не любят, не могут работать двум господам, если одного возлюбят, другого непременно возненавидят. Здесь возможна только злая борьба между двумя началами, старым и новым, борьба, необходимо раздражающая, ведущая к увлечению, к крайностям.

Можно ли себе представить, чтоб молодой, исполненный жизненных сил народ, сблизившись с другими, превосходящими его народами, понявши чрез сравнение недостатки своего быта, не бросился вдруг на все то, что казалось ему лучшим у других? Да и можно ли было медлить, когда несостоятельность во всем, несостоятельность материальная и нравственная, была так явна? Когда нельзя было начать ни одного дела, не начавши вместе с тем и многих других, этому делу способствующих, для него необходимых?