В. Злыгостев - Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

Мстислав Удалой и Даниил Романович, переправившись через Днепр, сразу же завязали бой с авангардом монголов, ведомых Гемябеком. Следом за ними начали переправляться полки других русских князей, благо переправе никто не мешал. Передовые отряды монголов в ходе того первого боя были рассеяны русскими войсками. «Русские стрелки победили их и гнали далеко в степь, избивая, и захватили их скот и со стадами ушли, так что все воины обогатились скотом» [41, с. 259]. Эта первая победа вскружила голову князьям, их ближним воеводам и ратникам, в походных котлах которых, аппетитно попахивая, варилась первая добыча. По всей видимости, началось гулянье и похвальба, многие участники похода, по словам летописца, в тот день говорили: «Это простые люди, хуже половцев» [41, с. 259], «суть худые ратники и не достойные уважения» [42, с. 381]. С ними не был согласен Юрий Домамирич, галичский воевода. «Юрий сказал: „Это стрелки… это ратники и хорошие воины“» [41, с. 259], но, судя по всему, это разумное мнение потонуло в океане пьяной бравады, захлестнувшей русско-половецкий стан.

Выводов из первой схватки князья не сделали, и каждый из них помышлял о своей личной победе над «таурменами», о своей личной воинской славе, о которой будут слагать песни. О походе и судьбе князя Игоря Новгород-Северского, которого где-то в этих же местах 28 лет назад расколошматил хан Кончак, они не вспоминали, и «Слово о полку Игоревом» еще не было написано. Спесивые, жаждущие обогащения, по большому счету, решившие каждый для себя идти к победе своим путем, князья, переругавшись между собой, совершили еще один проступок, который совокупно с убийством послов оправдывал всю последовавшую месть монголов. Схваченный раненым, Гемябек-багатур был передан Мстиславом Удалым половцам, которые его убили по всем ритуалам жестокой степной войны: «…привязали за руки и за ноги к четырем коням, а кони, поскакав в разные стороны, разорвали его на куски…» [37, с. 309].

Но свою задачу авангард монголов выполнил, Субэдэй и Джэбэ отныне имели представление о противнике и избрали сотни раз обкатанный прием ведения боя, то есть началось притворное отступление и «бегство» монгольских войск, что означало второй этап операции, задуманной полководцами Чингисхана. «Наступать или отступать — для монголов все это было одинаково приемлемым способом нанести противнику поражение» [16, с. 201], для них было совершенно неважно, как они убьют врага, наступая на него или убегая. «Чаще всего они позволяли преследователям растянуться в длинную линию, которая вскоре становилась совершенно беззащитной, либо разделялись на небольшие отряды с тем, чтобы преследователи тоже разделились на меньшие группы, с которыми потом легче было бы справиться» [16, с. 201]. Субэдэй, придерживаясь тактики отступления, рассчитал, сколько времени оно будет продолжаться и где сосредоточить основные силы для нанесения решающего удара.

Тем временем русские военачальники, как будто подыгрывали монгольским, кинулись за бегущими монголами раздельно. «И казалось русским князьям и воеводам, что неведомые пришельцы бегут, устрашившись русской силы. Так от одной успешной схватки к другой, теряя по дороге убитых, раненых, запаленных лошадей и просто изнемогших от жажды, на восьмой день вышли на берег Калки. Здесь пришельцы еще раз ввязались в бой с русскими дружинами и перебежали на другой берег» [27, с. 47].

За дни «погони на Калку» русско-половецкое войско превосходно выполнило установку, данную Субэдэем. Оно устало и сократилось количественно. Нечто подобное произойдет спустя несколько столетий. Когда Наполеон вступил в пределы России, то имел 600 тысяч солдат, а под Бородино у него осталось лишь немногим более 20–25 % от всей Великой Армии, но тогда корсиканец все-таки добрался до Москвы. На Калке же Субэдэй, в отличие от Кутузова, разгромил врага, хотя и мог отступать так долго и быстро, что ни одна погоня не поспела бы. По сравнению с первоначальным соотношением сил, когда наблюдалось подавляющее превосходство русских и половцев над монголами, накануне этого сражения, хотя числом пришельцы и уступали по-прежнему, разница сократилась до такой степени, что Субэдэй и Джэбэ рассчитывали на абсолютный успех в предстоящем побоище. «По данным Лаврентьевской летописи, битва произошла 31 мая 1223 года» [27, с. 49]. Описывать подробности ставшего «классикой» сражения не стоит, но то, что «Юань Ши» дважды в двух биографиях Субэдэя приводит сведения о битве на Калке, является подтверждением исключительной важности этого события. Цзюань 121: «Также дошли до Калки, встретились и имели сражение со старшим и младшим Мстиславами, относящихся к русским. Пленили их» [12, с. 228]; цзюань 122: «В 18-м году [правления Чингисхана] (1223 г.) [Субэдэй] отправился в карательный поход усмирять кипчаков. [Он] имел кровопролитнейшее сражение с русскими, со старшим и младшим Мстиславами и покорил их» [12, с. 241–242].