Даниил Коцюбинский - Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

Патологически судорожная привязанность к Распутину со стороны «хозяев земли Русской», равно как и патологически жгучее отвращение к нему со стороны большей части национальных «белых воротничков», явилась тем колдовским зеркалом, в котором отразилось истинное отношение «интеллигенции» к «народу», прочно вытесненное в область коллективного подсознания.

«Распутинский синдром» явился оборотной, а лучше сказать, потаенной стороной медали по имени «народопоклонство», на патриархально-сентиментальных догматах которого были выпестованы несколько поколений образованных людей в России. Феномен Распутина вскрыл смертельный страх численно ничтожной «общественности» перед многомиллионной ордой дремучих обитателей «хижин», готовых вот-вот объявить беспощадную войну «дворцам».

В своем паникерски единодушном антираспутинском порыве представители просвещенных классов России, сами того не понимая, инстинктивно пытались спастись от тех роковых ударов судьбы, которые обрушивала им на голову реализация их же собственной «народнической» программы. Ибо «восстание масс» – которое было неизбежным итогом эпохи Просвещения, длившейся на протяжении XVIII–XIX веков, – в условиях России означало лишь одно: немедленную гибель всех просветительских идеалов…

Прорвавшийся к вершинам власти «наперекор науке», цепкий, неодолимый и – самое ужасное! – внутренне цельный и абсолютно чужой по духу социальный тип – мужик по имени Григорий Распутин – стал для просвещенных классов своего рода магическим «знаком беды». Беды, которую Россия накликала на себя всеми предыдущими столетиями своей беспросветной истории.

…В жизни и смерти Распутина фатальным образом соединились и сплавились в гремучую смесь утонченно-декадентский, «гиблый» аристократизм петербургского периода русской истории – и ее извечное витально-деревенское клокотание, последние зарницы эпохи бродячих «святых старцев» – и первые всполохи сексуальной революции…

Опыт распутинского восхождения – классическая иллюстрация той банальной, в общем-то, истины, что в истории нет ничего менее прочного, чем то, что представляется абсолютно незыблемым.

Казалось бы, что может быть надежнее «властной вертикали» Романовых, освященной авторитетом тысячелетней монархической традиции и неудержимо влекомой в грядущее инерцией блестяще-победоносного трехсотлетнего правления?

Но вот сердцем слабого самодержца завладела сильная, патологически импульсивная личность, и оказалось, что царская власть – это всего лишь забавный карточный домик, который и вправду ткни – и развалится…

Текст, отрывки из которого публикуются ниже, необычный. Это рукописная тетрадь, состоящая из 192 листов. На обложке четким почерком написано: «„Дневник Распутина“ и 2 письма „Мушки“». Здесь же – несколько пояснений. Одно из них сообщает о том, что это якобы – копия оригинала, надиктованного Распутиным его секретарше Акилине Никитичне Лаптинской – «Мушке». Другое уточняет, что текст «Дневника» «переписывался Крамер Л. П. с черновиков Гедымин 1„с сохранением старой орфографии“». Еще одна пометка представляет собой резолюцию о передаче данной рукописи 14/III (год не указан) в Центрархив «товарищу Максакову» 2. Содержание тетради – якобы записанные со слов самого Распутина фрагментарные свидетельства о его жизни – начиная с детства и до конца 1916 года, а также комментарии «старца» к актуальным событиям и его рассуждения на общие темы.

Историки крайне не любят иметь дело с такими копиями. Прежде всего потому, что за такими «копиями» зачастую скрываются фальшивки.

Сразу следует признать: очень многое заставляет отнестись к «Дневнику» Распутина весьма настороженно. Достаточно просто сопоставить два текста – «Дневника Распутина» и «Дневника Вырубовой» (впервые опубликован в ленинградском журнале «Минувшие дни» в 1927–1928 годах). Однако известно, что «Дневник Вырубовой» был тут же разоблачен специалистами как подделка. Историки сразу обратили внимание, насколько журнальный текст по фактуре и, главное, стилю отличается от настоящих воспоминаний А. А. Вырубовой, напечатанных ею в 1923 году.

Фальшивость «Дневника Вырубовой» ставит под сомнение подлинность и «Дневника Распутина», поскольку оба текста в ряде существенных моментов весьма перекликаются друг с другом: имеют сходным образом оформленные титульные листы и схожую структуру, дублируются прозвища некоторых персонажей, упоминаются одни и те же факты, отсутствующие в других источниках. И т. д. Отчасти схожа идейная матрица «дневников»: в обоих текстах Распутин предстает своего рода добровольным печальником за народ, Николай II – безвольным и слабым монархом, Александра Федоровна – волевой, умной, но чрезмерно мистически экзальтированной и в целом неудачливой царицей, а подавляющее большинство царского окружения – толпой морально ничтожных типов, алчущих личной выгоды любой ценой. Разоблачитель «Дневника Вырубовой» А. А. Сергеев отметил ряд неточностей в его лексике. Так, например, в нем используется понятие «снять» в значении «отставить от должности», которое стало широкоупотребительным уже в советскую эпоху (прежде всего в партийной среде) – до этого говорили: «уволить» 3. Понятие «снять» в значении «отставить от должности» дважды встречается и в «Дневнике Распутина».