Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе - Навстречу Восходящему солнцу - Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

Куропаткин полагал, что продвижение России на восток было вызвано подобными соображениями. Как и продвижение Франции в Северную Африку, «движение России в Средней Азии… совершалось не по определенному плану и даже противно намерениям правительства» {460} . В описании завоевания Россией Туркестана он объяснял: «…граница… была подвержена постоянным нападениям кочевых племен, которые грабили наших жителей, угоняли скот и уводили людей в рабство» {461} .

Хотя имелись и коммерческие мотивы, Куропаткин подчеркивал, что царская кампания предпринималась главным образом для защиты юго-восточной границы. «Это было неизбежным последствием близости громадной степи, населенной полудикими, враждовавшими между собою киргизами и туркменами» {462} . Каждый шаг вперед ставил Россию перед лицом нового врага, которого снова надо было покорять. Полумеры не действовали, ибо это была «Азия, признающая только силу» {463} . Это «движение, дорого стоящее коренному населению», добавлял Куропаткин, «но неизбежное в силу естественных причин, неотвратимых, пока наши границы не сомкнутся с относительно сильными и организованными государствами (Китай, Персия, Афганистан)». Только когда в 1880-х гг. все ханства были полностью покорены и вошли в империю, «тяжелая миссия России в Средней Азии пришла теперь к своему естественному концу» {464} .

Мышление Куропаткина напоминает хорошо известный циркуляр министра иностранных дел в правительстве Александра II князя Александра Горчакова. Написанный в ноябре 1864 г., этот документ распространялся среди российских представителей за границей, чтобы оправдать кампанию против Кокандского ханства:

Положение России в Средней Азии одинаково с положением всех образованных [цивилизованных. — Ред.] государств, которые приходят в соприкосновение с народами полудикими, бродячими, без твердой общественной организации. В подобном случае интересы безопасности границ и торговых сношений всегда требуют, чтобы более образованное государство имело известную власть над соседями, которых дикие и буйные нравы делают весьма неудобными. <���…> Оно бывает вынуждено привести соседние народцы к более или менее близкому подчинению. По достижении этого результата эти последние приобретают более спокойные привычки, но, в свою очередь, они подвергаются нападениям более отдаленных племен. Государство обязано защищать их от этих грабительств и наказывать тех, кто их совершает… Если государство ограничится наказанием хищников и потом удалится, то урок скоро забудется; удаление будет приписано слабости: азиатские народы, по преимуществу, уважают только видимую и осязательную силу… Поэтому работа должна начинаться постоянно снова {465} .

Многие иностранцы, особенно англичане, отвергли письмо Горчакова как чистой воды пропаганду. Более столетия спустя, в 1980 г., вскоре после того как советские войска вошли в Афганистан, журнал для американских дипломатов перепечатал этот циркуляр с подзаголовком «Deja vu: Россия в Восточной Азии» {466} . Некоторые ученые дискутируют о том, верил ли министр иностранных дел в свои слова {467} . Как бы ни относились Горчаков и его современники к этому обоснованию, Куропаткин воспринял его серьезно.

И все же завоевание вовсе необязательно ликвидировало опасность со стороны иных народов. Согласно пессимистичным рассуждениям Куропаткина, даже после того как иная народность была покорена и вошла в состав подданных царя, она все равно может представлять угрозу. Более того, являясь частью Российской империи, неспокойное и агрессивное чужеродное население может принести больше вреда, чем оставаясь за ее пределами. Единственная возможность обеспечить спокойствие внутри страны — ассимилировать все нерусские элементы, населяющие империю.

Куропаткин оказался страстным сторонником русификации в период роста национального самосознания среди меньшинств империи. Финны помнят военного министра как одного из главных действующих лиц в стремлении царя лишить их армию полуавтономного статуса, начиная с 1898 г. {468} . Глядя на Восток, Куропаткин часто опасался сильного религиозного рвения мусульманских подданных империи. В отчете о ревизии Туркестанского военного округа в 1901 г. он писал: «Население Туркестана… в общем довольно спокойное; тем не менее, по вере своей оно нам чуждо, а потому требует неослабного, но осторожного с нашей стороны надзора; надо быть всегда готовым встретить вспышку религиозного фанатизма…» {469}