Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе - Навстречу Восходящему солнцу - Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

Поначалу данные о таком существенном демографическом неравенстве были не более чем отвлеченными статистическими курьезами. Но в 1798 г. английский пророк-пессимист Томас Роберт Мальтус в книге «Опыт о законе народонаселения» высказал мысль о том, что высокие темпы рождаемости представляют опасность для общего благополучия {431} . Идеи об опасности перенаселения во второй половине XIX в. стали причиной растущего беспокойства по поводу огромного количества жителей Востока, особенно когда многочисленные китайские эмигранты начали прибывать на Тихоокеанское побережье Северной Америки и в Австралию {432} .

Организации, такие как Комитет по защите англосаксонской расы, стали требовать введения строгого контроля над приемом новых эмигрантов из Азии в США. Политики всех мастей обнаружили, что резкая антикитайская риторика является отличным способом набрать голоса, и даже будущий президент Теодор Рузвельт ругал «аморальную, вырождающуюся и ничтожную нацию» {433} . Местные газеты, включая «Сан-Франциско Экзаминер» Уильяма Рэндольфа Херста, увеличивали тиражи, печатая страшные истории о коварстве и испорченности «Джона Чайнамена» {434} .

Огромное население Китая стало ярким лейтмотивом синофобии конца XIX века. Это выразил британский писатель Редьярд Киплинг: «Есть три расы, которые умеют работать, и только одна, которая умеет роиться» {435} . Законодатели в Вашингтоне обосновывали аргументы по ограничению иммиграции из Азии зловещими предупреждениями о «наплыве монголов». В своей речи в Конгрессе 1892 г. сенатор из Орегона громогласно заявлял: «Если эти огромные орды китайских варваров под предводительством великого монгольского вождя Тамерлана более пяти столетий назад смогли не военной доблестью, но простой силой численного превосходства опустошить все на своем пути в России, Турции, Египте и Индии… они могут сделать это снова» {436} . [51]

Страхи Северной Америки и Австралии по поводу азиатского демографического наплыва совпали с растущим унынием среди европейских интеллектуалов. В последние десятилетия века, видевшего, как великие державы образовали огромные заморские империи и обеспечили беспрецедентное благосостояние у себя на родине, многие начали опасаться, что западная цивилизация быстро клонится к концу в результате морального, социального, физического и религиозного упадка. В литературе расцветал декаданс, а Макс Нордау в «Вырождении» и Брукс Адаме в «Законе цивилизации и упадка» предупреждали, что мир белого человека неуклонно стареет и скоро его обгонят более молодые расы [52].

Чарльз Пирсон (Charles Pearson), историк, обучавшийся в Оксфорде, который много лет провел в Австралии, объединил идеи поколения о надвигающемся упадке Запада с идеями об опасностях, представляемых «желтой расой», в своем произведении «Национальная жизнь и характер» («National Life and Character») {437} . Впервые опубликованная в 1893 г., эта книга была с большим одобрением встречена будущим американским президентом Теодором Рузвельтом, как «одна из наиболее примечательных книг о конце века» {438} . Пирсон был согласен с Нордау и Адамсом в том, что период расцвета европейских наций остался позади. Урбанизация, ослабление семейных уз и «моральное разложение» — все это подрывало жизненные силы Запада. Подобно анемичному, в прошлом могущественному, благородному роду, белый человек был более не в состоянии сохранять свое господствующее положение. В конце концов, цивилизация более низкого уровня имеет больше шансов выжить, чем привилегированная», — отмечал Пирсон. «Мы проснемся и обнаружим, что нас… оттеснили народы, на которые мы смотрели как на подчиненных, считая, что они должны обслуживать наши потребности» {439} .

Согласно Пирсону, Китай больше всего выигрывал от упадка «арийской расы». Во-первых, его население было на удивление живучим. Даже во время тайпинского восстания в 1850-е — начале 1860-х гг., унесшего жизни 30 млн. человек, Срединному царству все равно удавалось поставлять иммигрантов в Юго-Восточную Азию, Австралию и Северную Америку. Теперь главной становилась экономическая угроза. Готовые усердно работать за малую толику того, что платили белым, китайцы неминуемо должны были захватить мировые рынки. Однако Пирсон усматривал на горизонте и политическую угрозу. Если кто-нибудь объединит и возглавит этот народ, размышлял он, «трудно предположить, что Китай не превратится в агрессивную военную державу, которая отправит свои миллионные войска за Гималаи и через Степи» {440} .