Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812

В этот момент Наполеон вёл активную подготовку к десанту в Англию. На берегу Ла-Манша он сосредоточил более 150 тысяч солдат, которые готовились переправиться через пролив и нанести решительный удар по врагу. Пока в Булони, где находился основной лагерь французских войск, активно готовили десантные суда, пока эскадры линейных кораблей и фрегатов сосредотачивались для того, чтобы атаковать английский флот в проливе и дать дорогу армии вторжения, Наполеон предпринял поездку в Италию. Здесь, в Милане, столице Итальянского королевства, должна была произойти торжественная коронация Наполеона, на этот раз — как короля Италии [24] В марте 1805 г. Итальянская республика стала Итальянским королевством. .

26 мая в миланском соборе состоялась коронация, которая если не затмила, то, по крайней мере, сравнялась блеском с церемонией в Нотр-Дам. Для торжественного ритуала из церкви Сан-Джованни в Монце в сопровождении эскорта гвардейцев была доставлена священная реликвия — корона лангобардских королей. Возлагая на свою голову древнюю железную корону, Наполеон громко, так что звуки его слов гулко отдались под сводами собора, произнес по-итальянски сакраментальную фразу первых королей Италии: «Господь мне ее дал, и горе тому, кто ее коснется!»

Звон колоколов миланской коронации отозвался сигналом тревоги в монархической Европе. Провозглашение Наполеона королем Италии, присоединение Генуи и Лукки прежде всего не на шутку обеспокоили австрийских политиков, чувствительных ко всему, что касалось итальянских дел.

Эти новости пришли в столицу Австрии, когда Александр I усилил своё дипломатическое давление на австрийцев. Подписав договор с Англией, он уже не мог отступать и в самой категоричной форме требовал от австрийского императора вступить в коалицию. «Неужели Австрия хочет спокойно, не приготовясь к войне, не приняв мер безопасности, ожидать появления Бонапарта в средоточии ее Монархии и подписать унизительный для нее мир? Неужели страх, вселяемый в нее честолюбцем, сильнее надежды на Мое содействие? — писал Александр русскому послу в австрийской столице, не скрывая своих эмоций. — Объявите Венскому Двору, что вместо обещанных Мною 115 000 даю ему 180 000 войск».

Под нажимом Александра, опасаясь усиления Французской империи в Италии, надеясь на британские субсидии, австрийцы, наконец, сдались и согласились выступить против Наполеона. 16 июля 1805 г. в Вене был принят план совместных военных действий в предстоящей кампании. Окончательно союзный трактат был подписан 28 июля (9 августа) 1805 г. австрийским послом в Петербурге графом Стадионом. Еще раньше, 14 января 1805 г., был подписан русско-шведский договор о военном союзе, а 10 сентября 1805 г. — договор между Россией и Королевством Обеих Сицилий (Неаполем). Наконец 3 октября 1805 г. был заключен англо-шведский союзный договор. Он был подписан позже всех остальных, так как шведы затребовали субсидии, значительно превосходящие те, которые привыкли давать англичане, и компромисс был достигнут только после долгого торга. Третья коалиция против Франции была создана.

В русском обществе не было единого мнения по поводу предстоящей борьбы. Александра поддерживали англофилы и часть правительственных кругов. Воинственную позицию заняли ответственные дипломатические представители страны за границей: С. Р. Воронцов в Лондоне, А. К. Разумовский в Вене, Д. П. Татищев в Неаполе, А. Я. Италинский в Константинополе. Однако даже среди высшего общества были и ярые противники вступления России в войну. К ним относились: министр коммерции граф Н. П. Румянцев, министр просвещения граф П. В. Завадовский, министр юстиции князь П. В. Лопухин, министр финансов А. И. Васильев, член Непременного совета князь А. Б. Куракин, обер-гофмейстер граф Толстой, граф Ф. В. Ростопчин и многие другие. Каждый из них выдвигал свои резоны, согласно которым России не следовало ввязываться в европейскую драку. Так, А. И. Васильев говорил о плохом состоянии русских финансов, П. В. Завадовский отмечал, что война будет сопряжена с огромными расходами, а Ростопчин вообще категорически заявлял: «…Россия опять сделается орудием грабительской английской политики, подвергая себя войне бесполезной» [58] [58] Девятнадцатый век, кн. И, с. 87. .

С другой стороны, значительная часть дворянства поддерживала царя, не спрашивая, почему и зачем он начинает войну. В своем дневнике молодой чиновник Степан Петрович Жихарев записал: «Государь, вероятно, знает и без того, что мнение Москвы состоит единственно в том, чтоб не иметь никакого мнения, а делать только угодное государю, в полной к нему доверенности» [59] [59] Жихарев С. П. Записки современника. М., 2004, с. 198. .