Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812

Для того чтобы сообщить Понятовскому о заключении перемирия, был послан офицер-ординарец Наполеона капитан Хлаповский. С паспортом, подписанным эрцгерцогом Карлом, он проехал по всей территории, занятой австрийскими войсками, и 15 июля он уже был в главной квартире эрцгерцога Фердинанда, а на следующий день — в штабе Понятовского.

Здесь, на польском театре войны, отношения между «союзниками» дошли до полного «театра абсурда». Вначале июля австрийцы отступали. Польская армия шла за ними по пятам. 14 июля утром войска Понятовского подходили к Кракову. В этот момент в польский лагерь прибыл австрийский парламентёр. От имени генерала Монде он просил у командира польского авангарда генерала Рожнецкого перемирия на 48 часов для того, чтобы эвакуировать город без ущерба для жителей. Понятовский разрешил командиру авангарда заключить подобное соглашение, но только на 12 часов.

Это произошло в 6 вечера, и, следовательно, срок перемирия истекал 15 июля в 6 утра. Однако уже на рассвете князю Понятовскому доложили, что в городе русские войска. Князь тотчас выступил во главе кавалеристского отряда и в 6 утра был у ворот Кракова. Там уже находился генерал Сивере с русским отрядом. Солдаты Сиверса преградили дорогу польским кавалеристам, тогда командир польского эскадрона Потоцкий воскликнул: «У меня приказ войти в город от имени Его Величества императора французов. Надеюсь, вы не заставите меня пустить в бой пики, чтобы проложить себе дорогу!» Сивере не стал лезть на рожон, его солдаты расступились, и польская конница вместе с князем Понятовским вступила в город, за ними шла пехота.

Каково же было удивление князя, когда он увидел, что город был наполнен русскими войсками! Оказывается, заключив перемирие с поляками, австрийцы сделали всё, чтобы поторопить русский авангард и передать ему город. Сивере со своими войсками совершил форсированный марш и пришёл в Краков раньше поляков. Понятовский видел, что в городе не только располагаются русские части, но и спокойно разгуливают вооружённые австрийцы. На площади князю преградил дорогу эскадрон русских гусар. Они стояли, повернувшись спиной к австрийцам и лицом к польскому отряду. Свидетель этого эпизода рассказывает в своём рапорте: «Князь попросил гусар дать ему проехать. Они остались неподвижными. Тогда, разозлившись, он вонзил шпоры в бока своего коня, направил его прямо на гусар. Того, кто встал у него по пути, он отшвырнул мощным ударом кулака. Проход тогда открылся при радостных восклицаниях народа» [21] [21] Correspondance du Prince Joseph Poniatowski, t. 2, p. 227. .

Вслед за князем поскакали его офицеры и кавалеристы, город заняла польская пехота. Только применив силу, Понятовский смог войти в ратушу и принять город от лица императора Наполеона. Впрочем, ещё долго, до заключения мира, вместе с польским командованием в Кракове оставался и русский штаб.

Согласно перемирию, условия которого Хлаповский доставил князю на следующий день после занятия Кракова, войска должны были оставаться на тех позициях, в которых они находились в момент подписания документа. Это означало бы для Понятовского, что он должен был уйти из древней столицы Польши. Но князь понимал, что оставить подобный важнейший пункт в руках австрийцев, тем более после победы, было бы абсурдом, поэтому он трактовал условия перемирия таким образом, что войска должны оставаться на тех позициях, в которых они находились в момент получения известия о перемирии. И объявил, что не отдаст Краков без приказа Наполеона.

Ситуация в городе была, прямо скажем, непростая. Как уже указывалось, в древней польской столице оставались и русские, и польские части. Отношения между «союзниками» были таковы, что начальник штаба польской армии генерал Фишер вызвал на поединок командующего русским авангардом генерала Сиверса. Офицеры также неоднократно дрались на дуэлях, а солдаты то и дело сталкивались в кулачных драках на улицах.

Несмотря на эту напряженную обстановку, Понятовский мог констатировать, что его отношения с князем Голицыным вдруг стали меняться к лучшему. Эта перемена со стороны русского главнокомандующего объяснялась его политическими видами.

Политика князя Голицына строилась не просто на враждебных полякам чувствах, он даже отмечал: «Неоспоримо, что обыватели обеих Галиций не терпят австрийцев, и сия ненависть происходит точно от тяжкого правления и образа обхождения с ними…» [22] [22] Внешняя политика России XIX и начала XX века.