Георгий Шторм: Повести

На Боярской площадке шум. Дьяк, зевая и крестясь, выглядывает в оконце.

Еще только занялся трудный челобитный день, а столы уже завалены грудой жалоб. Холопы и крестьяне, насильно закабаленные, изувеченные боем приказных плетей, - всяк молит учинить по его делу сыск и указ, оказать милость и пощаду...

"Сыскать накрепко", - пишет на бумаге дьяк, ставит помету "чтена" и откладывает в сторону.

- Ныне нам забота беспрестанная, - ворчат судьи-бояре.

Из толпы выходит старая женка, держа за руку хилого отрока; степенно, не торопясь бьет челом.

В окне над крыльцом - заспанная волосатая голова дьяка. Женка говорит быстро, срываясь с голоса, то и дело заходясь плачем:

- С Черниговщины мы, князя Андрея Телятевского дворовые людишки... Жили муж мой и я, бедная вдова, у князя на селе бескабально - по своей охоте. А как мужа моего не стало, князь увидел, што мы беспомощны, и похолопил насильно меня и дочеришку мою Марью, прозвищем Грустинку.

Хилый, тщедушный подросток стоял, переминаясь с ноги на ногу, глядя на бояр большими синими глазами.

- И то жалоба моя не вся, - продолжала со слезами выкрикивать женка. - Прошлой осенью на Юрьев же день брела дочеришка моя по воду, и поимал ее княжой сын Петр Андреев, взял к себе в дом для потехи. И я прибежала к нему на двор, и люди его били меня смертным боем: палец на правой руке перешибли и вдовье платье на мне изодрали. И по сю пору возит княжой сын дочеришку мою за собой и ныне, приехав в Москву, хочет ехать под Серпухов к отцу своему, в большой полк, с нею ж.

- Добро! - сказал челобитный дьяк. - Видоки* по твоему делу есть ли какие?

_______________

* В и д о к - свидетель, очевидец события.

- Один видок у меня, - молвила женка, указывая на подростка, - он же, дай ему бог веку, и жалобу писал...

- Эй, женка! - крикнули за столом. - Когда на Руси повелось, чтоб ребята челобитному писанью учены были?

- Да он же в княжей домовой церкви поет и грамоте гораздо знает. А с дочеришкой моей у него от малых годов любовь да совет. А людишки наши никто жалобы писать не захотели, потому что княжой сын грозил убийством и московскою волокитою.

- Испытать его, - сказали дьяки, - верно ли молвит женка.

Боярские шапки над столом качнулись и сдвинулись; над склоненными шеями вздыбились высокие воротники.

- Дать ему сперва писать, а потом читать какие ни есть указы!

Отрок шагнул к столу, взял перо, бойко написал треть столбца, слушая речь дьяка.

- Ишь строчит! - сказал тощий рыжий боярин. - В приказе б ему сидеть. А ну, дайте ему прочесть указ!

Бегло, единым духом, прочел:

- "Указ царя и великого князя всея Русии Бориса Федоровича..."

- Буде! - оборвал челобитный дьяк. - Изрядно, бояре, учен. Лучше нас с вами...

Заспанная голова в теремном оконце затряслась от смеха.

- Це-сарь! Дай сахарку! - прокричал за дьячей спиной попугай.

Дьяк, оборотясь, посмотрел на кричавшую птицу. Взгляд скользнул по столу с лебяжьими перьями и букварем. Усмешка раздвинула заросшее космами лицо. Забавная мысль взбрела на ум.

Он раздельно четырежды хлопнул в ладоши.

4

Теремные слуги ввели в палату оробевшего отрока.

Синие глаза пробежали по стенному письму, по изразцовым печам, по шафам - полкам с дверцами.

- Ступайте! Не надобны! - сказал дьяк слугам и молвил: - Здорово!

- Здорово, дьяк! Прощай, дьяк! - закричали попугаи.

Отрок, попятившись, боязливо уставился на птиц.

- Диво тебе? - со смехом сказал дьяк. - Не страшись попугаев - они пригожие. Да ближе ступай. Пошто оробел, грамотей?

Холоп нерешительно двинулся к клетке.

- И чин у меня есть, - молвил дьяк, - а грамоте куда хуже твоего знаю. Просто сказать - ступить не умею, по псалтири едва бреду... - Взяв со стола букварь, он протянул его отроку. - Вот што надумал: обучи для потехи птиц грамоте.

Холоп, все еще робея, усмехнулся и, взглянув на клетку, бережно развернул букварь.

Азбука.

На полях - указ-правило. На одном листе голубок и подпись: "Не скоро поймаюсь", на другом - кулак и подписано: "Сильно бью".

- Што тут первое? - спросил дьяк.

- Первое тут большая полная государева титла.

- Сие разумно. А то все "цесарь" да "цесарь". Нешто наш государь немец? Ну, теперь читай!

Цепкие когти стиснули поперечные жерди клетки. Птицы разинули клювы и забили крыльями.

На свету, как тонкая цветная ткань, повисла лазоревая пыль.

- "Великий государь, царь и великий князь Борис Федорович, всея Руси самодержец!.."

- ...самодержец! - повторили попугаи.

Отрок внезапно прыснул со смеху.