Лин фон Паль - Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции

С левоэсеровскими выступлениями совпадает по времени и крупный антисоветский мятеж в Ярославле (6—21 июля). Организатором мятежа стал член Союза защиты Родины и свободы полковник Перхуров, ярый монархист.

Для большевиков Ярославское восстание стало пренеприятнейшим сюрпризом. К городу начали срочно стягивать верные части. Пришлось изыскивать резервы, поскольку одновременно восстали также Рыбинск и Муром, но там мятеж удалось подавить уже к 9– 10 июля. К Ярославлю подогнали несколько бронепоездов и подвезли артиллерию, начался артобстрел. Кроме того, красные использовали несколько самолетов и сбрасывали на повстанцев бомбы. В городе рушились дома, пылали пожары. Но, сколько ни обстреливали город и ни забрасывали его бомбами, повстанцы не сдавались. В ярости осаждающие решили стереть Ярославль с лица земли: они разбили город на квадраты, отметили те, где «угнездились» повстанцы, и начали планомерный артобстрел. В результате центральная часть города превратилось в руины, уцелело не больше пятой части зданий. Очень предусмотрительно в начале этого обстрела красные уничтожили пожарную каланчу и водонасосную станцию – город остался без воды, пожары тушить было нечем. И все равно город держался.

Понимая, что долго выстоять они не смогут, повстанцы 15 июля отправили Перхурова с сотней бойцов привести подкрепление, он ускользнул на пароходе, но вернуться не успел. Повстанцы ждали его до последнего и сдались только 21 июля, когда остались практически без боеприпасов. Сдались они, однако, не красным частям, а сидевшей в ярославском плену немецкой миссии, и с условием, что не будут выданы на расправу красным. Но их обманули: когда красные вошли в город, немцы тут же передали сдавшихся большевикам. И началась расправа.

Все сдавшиеся немцам 428 повстанцев тут же были расстреляны. Погибли и все остальные участники восстания, жители Ярославля. Никто не знает, каково их число. Известно только, что в боях за город было убито свыше 600 человек, а по всей Ярославской губернии с весны по ноябрь было расстреляно свыше 5000 человек. Сам Ярославль, как и обещали большевики, был практически уничтожен. Сгорели или были разрушены все архитектурные памятники и музеи, куда перевезли сразу после революции культурные ценности из столицы.

Но за уничтожение непокорного Ярославля большевики получили сполна: пока они крошили снарядами жилые дома и сбрасывали на горожан бомбы, белым удалось прорваться на Урал, и это было для большевиков уже очень опасно. Красным пришлось отступать. В конце июля белые взяли Екатеринбург.

Зимой 1918–1919 годов, когда на Украине пала гетманская власть, крестьяне стали массово переходить на сторону большевиков, но долго это счастье не продлилось. На Украине красноармейские части формировались в основном за счет многочисленных «атаманских» отрядов, которые тут же включались в состав регулярной армии, командирам присваивались звания, часть получала номер и наименование. Главное было – просто заявить, что этот повстанческий отряд поддерживает советскую власть. И все бы хорошо, но содержание этих уже регулярных формирований опять же происходило за счет мирного населения. То есть крестьяне были обязаны кормить свою Красную армию, снабжать продовольствием, лошадьми, повозками, что всегда требуется для ведения войны.

Бывшие атаманы, а теперь красные командиры, с крестьянами не церемонились. Продразверстку они проводили по всем законам военного времени – то есть обдирали своих кормильцев максимально полно. Большевистские активисты основывали коммуны, и крестьян в эти коммуны загоняли только что не пинками.

Бывшие атаманы, а теперь красные командиры, с крестьянами не церемонились. Продразверстку они проводили по всем законам военного времени – то есть обдирали своих кормильцев максимально полно. Большевистские активисты основывали коммуны, и крестьян в эти коммуны загоняли только что не пинками. Любое возражение или подозрение в «несоветской ориентации» наказывалось – по селам стали лютовать комиссары, местные чрезвычайки за небольшие провинности и ругань на «реквизиторов» могли подвергнуть несчастных любой мере воздействия начиная от порки, а уж отказ добровольно отдать свое добро – меньше чем на расстрел не тянул. Вполне понятно, что крестьяне, ожидавшие от новой власти совсем другого, начали роптать. И к весне 1919 года они уже вздыхали по «добрым гетманским временам».