Жан Мари Констан - Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн

В своих мемуарах Монлюк неоднократно опровергает обвинения в жестокости и грабежах. Как и барон Адрет, он с возмущением говорит об этом, тем более что лично ему война нанесла немалый ущерб. Когда Монлюку было за семьдесят, во время осады Рабастенса, а именно 23 июля 1570 года, он был ранен в лицо: пуля, выпущенная из мушкета, снесла ему нос. С тех пор он вынужден был носить кожаную маску, скрывавшую его уродство. Он стал мишенью для гугенотов, прозвавших его «носачом» и сочинявших о нем язвительные куплеты.

Бороться с насмешниками было трудно: 1562 год давно миновал, и юго-западные провинции, некогда видевшие в нем защитника от протестантских армий, перестали в нем нуждаться. Екатерина Медичи с сожалением констатировала, что звезда Монлюка настолько потускнела, что король Карл IX перестал замечать ее. Стремясь освободиться от влияния королевы-матери, Карл предложил Колиньи стать членом Королевского совета. Желая доказать адмиралу свое искреннее расположение, король даже решил пожертвовать несколькими капитанами, известными своей жестокостью и непримиримым отношением к гугенотам. Исходя из этих соображений король сместил Блеза де Монлюка с поста наместника провинции Гйень, а затем отправил в Еиень председателя счетной палаты, следователя и советника Большого совета, поручив им проверить, на что были израсходованы общественные деньги, полученные Монлюком за время последней военной кампании. Классический и эффективный способ выявить нарушения: в те времена большинство военачальников заботилось о том, как победить в сражении, а не о том, как правильно распорядиться доверенными им средствами. А систематические грабежи населения, проживавшего в тех местах, по которым проходила армия, всегда позволяли пополнить полковую казну.

Чиновники начали принимать жалобы всех, кто пострадал от военных кампаний Монлюка, и опрашивать свидетелей. Пострадавших было так много, что в одной только Имени в ответ на жалобы было произведено две тысячи юридических действий. Монлюк чувствовал себя вдвойне оскорбленным. Во-первых, рана, полученная им, сделала его инвалидом до конца дней, а во-вторых, трое из четырех его сыновей погибли, сражаясь за короля. И он, разумеется, ожидал, что заслуги его и его семьи будут признаны и оценены государем. Постоянное стремление унизить его, принести в жертву ради примирения с протестантами, казалось ему верхом несправедливости.

Расследование его деятельности на посту наместника заставила Монлюка перейти к активной обороне. Желая оправдаться перед двором и открыто выразить свое возмущение неблагодарностью сильных мира сего по отношению к мелкому гасконскому дворянину, ставшему крупным военачальником исключительно благодаря собственным заслугам и мужеству, он написал «Комментарии». В них он неоднократно подчеркивал, что никогда не продавался за деньги, всегда был неподкупен и придерживался своей собственной системы ценностей, основанной на принципах чести. «Ради корысти никогда не утрачивал я ни чести своей, ни совести, и никогда не нарушал присяги, данной королю перед Богом, — писал Монлюк, — ибо я обещал служить верно и честно и положить все мои силы для защиты жизни короля и его короны… Меня хотели обвинить… в том, что я разграбил и обложил поборами край ради собственного обогащения (…) Штаты Лиени (…) могут подтвердить вам, что ничего подобного я не совершал».

То ли растроганный его словами, то ли обеспокоенный вмешательством влиятельных католиков, выступивших в защиту Монлюка, Карл IX отправил 8 апреля 1572 года во владения опального капитана уведомление о прекращении расследования (что вполне может быть приравнено к помилованию или амнистии). Вскоре король назначил капитану пенсию. А за три года до смерти, 20 сентября 1574 года Монлюк стал маршалом Франции.

Во время расследования, проведенного чиновниками, многие католики дали показания в пользу Монлюка: они полностью одобряли его действия на юго-западе Франции. Протестанты, напротив, свидетельствовали против Монлюка. В целом же общественное мнение, большей частью представленное католическим населением, желавшим разделаться с «гугенотами», оправдывало действия Монлюка в Шени и Гаскони.

Впрочем, оправдываясь, Монлюк мог не только ссылаться на полученные им приказы. Во время осады Кондома Франсуа Лефранк, наместник в сенешальстве Ажене, сообщил ему, что протестанты составили заговор с целью захватить его и предать жестокой смерти. Лефранк, «добрый слуга короля», поддавшийся искушению и перешедший на сторону гугенотов, был приглашен на совет, где присутствовали вожди гугенотов, имен которых он либо не знал, либо не открыл их Монлюку. Все собравшиеся на совет единодушно проголосовали за похищение и казнь Монлюка. Лефранк, судя по всему, побоялся пойти против большинства, но решил тайно встретиться с Монлюком и предупредить его о грозящей опасности. Встреча их состоялась на лугу во владениях Монлюка, расположенных между Кондомом и Сампуа; свидетелем ее был всего один лакей. По словам Монлюка, от рассказа Лефранка у него «волосы на голове встали дыбом», так он был напуган. Сторонники реформации готовились захватить его врасплох, чтобы покарать за то, что он не согласился взять деньги, которые они давали ему в обмен на бездействие. Монлюку была уготована участь господина де Фюмеля.